Квартира, которую продавала агент Степановна находилась в районе Будапешта под названием Йожефвáрош, или Иосифград в примерном переводе. У него также имелся и номер – восьмой. По своему расположению он был ближе и к центру и к реке, чем тот, четырнадцатый, где мы снимали квартиру. Поэтому для нас он, считай, и был центр, пусть не самый, где Парламент, Кафедральный собор и что там ещё, но если ты приехал в Будапешт из питерского пригорода, чтобы почувствовать себя в Европе, восьмой район по своей центральности тебе вполне подойдёт – по крайней мере, если смотреть по карте и не особо углубляться в подробности. Потому что если углубиться, картина получится совсем другая.
Мы эту картину увидели, когда свернули с какой-то широкой улицы, где ходил трамвай, и было много всяких весёленьких магазинчиков на другую, поуже, которая должна была вывести нас к дому, где находилась «наша» квартира. Здания здесь, все старые и мрачные, нависали у нас чуть ли не над головой, тротуар имел ширину в полчеловека, и ощущение, когда мы по нему шли, было, будто внутри каменного чулка на детскую ногу. Стены зданий, судя по виду, тоже знавали лучшие времена. Штукатурка сыпалась с них квадратными саженями, на многих были видны то ли выбоины от какого-то долбильного инструмента, то ли следы от артобстрела. Хотя как при таких чулочных габаритах тут можно было что-то обстреливать, мне это было не очень понятно.
С чистотой на улице тоже было весьма условно. В местах, где на тротуар выходили двери подъездов, её ещё можно было как-то определить на глаз, но стоило сделать пару-тройку шагов дальше, как сразу попадал в зону собачьих фекалий разной степени свежести, подтёков явно не дождевой воды у сточных труб, объедков, которые были едой, наверное, с месяц назад, мятой посуды из пенопласта, битых бутылок и ещё бог весть чего, на что мы старались не смотреть, чтобы не испортить себе впечатление от предстоящего просмотра.
Назначен просмотр был на одиннадцать часов, и встретиться со Степановной мы должны были на углу этой самой чулочной улицы и какого-то переулка. На месте мы были минут за десять, как порядочные клиенты, которые думают, что если прийти раньше, так у агента к ним появился какое-то дополнительное уважение. Дескать, точность – это вежливость королей, а заблаговременность – это ты, вообще, чуть ли не императором считаться будешь. И, может, где-то так оно и есть. Но в Венгрии, как мы уже поняли в аэропорту, были другие понятия. Поэтому когда колокол на какой-то не видимой из-за домов церкви отбил сначала одиннадцать раз, потом ещё четверть, а Степановна так и не появилась, мы не особо удивились.
Угол, где у нас было договорено встретиться, плохо подходил для ожидания. День был жаркий, сторона – солнечной, а тени с приближением полудня больше не становилось. В единственном месте, где она ещё падала от нависавшего над тротуаром балкона, подсыхало не донесённое до унитаза содержимое чьего-то желудка, в котором паслась стая безразличных к человеку голубей. Нарушать их приём пищи нам резона не было. Мы отошли за угол и встали у двери подъезда.
Степановна, женщина возраста лет к пятидесяти, появилась минут за пять до половины двенадцатого. Какое-то объяснение своего опоздания она нам попробовала дать для вежливости, но по-венгерски мы её не поняли, а английский у неё был никакой, да и значения это не имело, поэтому мы жестами дали ей понять, что всё в порядке, и что давайте лучше пойдём смотреть квартиру. Степановна не возражала.
