— Открой эту чертову дверь, Мерф, — угрожающе рычит Форкс и вновь ударяет по ней что есть мочи.
Из меня вырывается очередная смешинка, но я прикрываю рот. Ведь голос Халка такой серьезный.
— Боюсь, мистер Форкс, если я это сделаю, вы не сдержите свое обещание и совершите ошибку, за которую мой отец вас уволит. Или того хуже — убьет.
— Тогда советую отойти от двери, — рычит Форкс, и уже в следующее мгновение дверь с грохотом врезается в стену, вынуждая меня взвизгнуть и подпрыгнуть. Вот только я не успеваю и с места дернуться, как в ванную врывается Гектор, за два шага настигая меня.
Изо рта вырывается шокированное аханье, когда его пятерня, словно кобра, впивается в мое горло.
Гектор притягивает меня к себе рывком, и мне приходится встать на носочки. На целую минуту мы замираем в тишине, которую прерывают лишь наше сбитое дыхание. Я сглатываю, пристально буравя его взглядом. Ну что он мне сделает? Ничего. Он даже целовать меня не имеет права. Но мне плевать. Гореть, так красиво. Я покажу ему, что его ждет, если он не выпустит меня.
— Ну же, — шепчу дрожащим голосом. — Продолжай, я люблю грубо…
— Лучше закрой свой рот, девочка, — надорвано хрипит он мне в лицо и слегка встряхивает.
— А не пошел бы ты к черту? — Облизываю пересохшие губы и рукой накрываю все еще стоящий колом член. Какой же он…
— Хватит! — толкает меня в стену, вынуждая мою спину столкнуться с кафелем. Но боль притупляется, когда он нависает надо мной широкими плечами, заключив в капкан своих сильных рук. — Остановись, слышишь? — с отчаяньем в голосе просит он, но тут же возвращает свой холод на место. — Ты всего лишь моя работа, Мерф. И я никогда не перейду черту, можешь не стараться. Но, даже если бы у меня не было никаких преград, я никогда бы не прикоснулся к тебе как к девушке, — от его слов сердце начинает болезненно биться о ребра. — Потому что ты отвратительна мне. Избалованная, не имеющая никаких жизненных принципов, самоуверенная дура, думающая, что, поерзав на члене, чего-то добьется. В данном случае я предпочел бы грязную шлюху! — выплевывает он с с таким презрением, какого я никогда не получала.
Горло вмиг сковывает невидимой леской, ртом хватаю спасительный воздух, но облегчения мне это не приносит. В любом другом случае я бы уже отвесила пощечину, но сейчас не могу даже посмотреть на него, все еще ощущая его крепкую грудь, в которой глухими ударами бьется чужое сердце.
Я теряюсь, перед глазами тускнеет, и дышать становится еще тяжелее.
Каждое сказанное им слово растекается по венам кислотой, раздражая, наполняя горечью обиды. Сама не знаю почему. Возможно, я и правда зашла слишком далеко. Проклятье, он размазал меня как жалкое насекомое.
Упираю ладони в его грудь и пытаюсь отстранить, но он не двигается ни на миллиметр.
— Отойди, — выговариваю спокойно в попытке скрыть дрожащий голос и вновь принимаю попытку сдвинуть его с места, но тщетно. Поднимаю на него яростный взгляд и встречаюсь с его безэмоциональным лицом. — Что? Что ты хочешь услышать? Да, это было глупо, доволен? Ты все верно сказал: я такая есть и другой не буду! Отойди, — пытаюсь выбраться, но он лишает меня этой возможности, резко вжимая в стену всем своим телом. — Отпусти… — голос едва не срывается на плач, но я кусаю себя за язык до острой боли. Черта с два я заплачу. — Какой же ты ублюдок, — начинаю хлестать его по плечам. — Пошел к черту! Ты такой же ублюдок, как и все! Ненавижу! Я всех вас ненавижу!
