Из дома она вышла, конечно же, точно в срок: умеет Дуся распределять свое время, когда у нее назначена встреча. Нарядилась, пожалуй, чуть не по погоде, ветерок холодный, отметила Дуся и огляделась по сторонам, посмотреть, как одеты другие люди. В пустынном дворе никого не было, только совсем вдалеке, возле баскетбольной площадки, огороженной высокой металлической сеткой, на траве, обняв руками колени и положив них подбородок, сидел… Дуся споткнулась. На земле сидел Никитка. «Под забором, – мгновенно разозлилась на него Дуся. – Вот обязательно нужно сидеть под забором! Совсем вжился в образ! И чего сидит, мог бы…» Дуся решительно направилась к нему, по пути сообразив как-то враз, что домофон у нее отключен, что Никитка никогда не приходил по утрам и что сейчас он не поднялся и не пошел ей навстречу, а сидит и смотрит на приближающуюся Дусю… волчонком смотрит. «Опять с хозяевами поссорился и сбежал! – слегка обрадовалась она, гася в душе было запульсировавшую черную точку. – Теперь поедет домой и будет учиться, куда ж ему еще деваться. Сейчас я скажу ему про эти семьсот долларов, на которые он может рассчитывать, только отвезу их родителям я сама…» Избитое «чего сидим, кого ждем?» никак не проходило – похоже, Дуся сама не пустила мальчишку в дом, не узнав его голос, искаженный динамиком домофонной трубки. А парень явно пришел поссориться, иначе почему бы тогда это «выйди на улицу», а не обычное «Дуньк, открывай».
– Никита, извини, я твой голос в домофоне не узнала, – подходя, торопливо произнесла Дуся вместо «здравствуй». – Только ты сам виноват, я тебя сегодня не ждала. Мы когда договорились встретиться? А сейчас я даже не знаю, что с тобой делать! – Сменила она виноватый тон на строгий родительский. Мальчик смотрел холодно и… враждебно? – удивилась Дуся. В этом возрасте ссорятся сразу со всем миром, вот и Дуся попала под раздачу, объяснила она себе мальчишкин взгляд.
– Меня забрали в детдом. И еще двоих детей забрали, – обвиняюще произнес мальчик, всматриваясь в Дусино лицо.
– Что значит – в детдом? – опешила Дуся. – В какой детдом? Кому вы нужны в детдоме? В детприемник, что ли? Облава какая-нибудь милицейская была?
– Никакая не милицейская. Просто люди забрали. Может, в приемник. Но казалы – в детдом. – Мальчик говорил на смеси русского и украинского языков.
– Ну, милиционеры без формы тоже просто люди… – хмыкнула Дуся. – А что хозяева? Выкупили вас?
– Никто не выкупил. Я оттуда удрал. А Маришка с Владиком остались там, в этом детдоме. Ну, другие дети.
– Бред какой-то… – «А может, у нас в стране начали справляться с детской беспризорностью?» – Разве вас трое было?
– Нет, Мыколку с Анюткой не взяли. Только нас троих. У Мыколы с Анюткой это, анализы оказались хорошие.
– Господи, какие анализы? Никит, ничего не понимаю. Рассказывай по возможности кратко и толково. Я, как ты понимаешь, по делам шла. – Дуся прикинула, не позвонить ли Галине, та наверняка еще не вышла из дома, и не перенести ли встречу на часок. Или придется отменить совсем? Надо было решать быстро. Похоже, вчерашняя пятница не была пиковой в серой полоске, проживаемой сейчас Дусей.
– Я вирнулся вид тэбе. Дядь Васыля нэ було. – От волнения мальчик перешел на чистый украинский, хотя всегда говорил с Дусей, наверное, на «суржике»? Дуся плохо представляла себе какие на Украине еще есть диалекты. – Воны, нэ разумию як, зашлы.
