– Кто – воны? – девушка, оказывается, не так плохо понимала по-украински, как думала раньше.
– Ци людыны. З детдома. Воны казалы, шо в Москве якась зараза, и трэба усих лечить. У нас зараза була, у Мыколы с Анюткой нэ було.
– Подожди. Лечить – это в больнице. При чем здесь детдом? – Впрочем, Дуся что-то вспомнила про «лесные школы», санатории, в которых дети лечатся и учатся круглый год. От туберкулеза, точно. – Вам рентген делали? И говорил бы ты по-русски…
– Я ж тоби кажу… Рассказываю тебе, а ты як… Я прийшов спросыть, можэ, це ты?
– Шо – я? – Разозлилась Дуся. – Сдала тебя в детдом? Флюорографию тебе можно было сделать и проще, только зачем? Ты не кашляешь.
– Шо сделать?
– Анализы, шо! – Дуся вдохнула полную грудь терпения и стала выпускать его по чуть-чуть: – Анализы вам делали как? Ставили на такую большую электрическую штуку, голой грудью прижимали к холодной железке и говорили не дышать?
– Ни, пальцы кололи до крови, а кровь по тарелке размазывали…
– Чего? – От неожиданности Дуся выдохнула обратно все терпение сразу: она никогда не слышала про такие анализы. Может, это на вирусы? В голове промелькнуло: РВ, гепатит, СПИД… Это было серьезно. Мало ли, что нашли у Никитки… Пусть бы уж лучше гепатит… – Никит, – вдохнула Дуся новую порцию терпения, побольше. – Если нашли какую-то болезнь, конечно, ее нужно лечить. Ни о какой работе и речи быть не может. И конечно, лучше это делать в Москве, зря ты сбежал из… детдома этого. – «Господи, да может, у него на Украине вся семья заражена гепатитом, – стала Дуся перебирать возможные причины болезни. – Или он в Москве по этим трущобам или в метро заразился?» – потому что если это зараза, – продолжала она, – ты же не только в Москве в метро, ты потом дома и других людей заразишь, и сам… ну, вряд ли вылечишься. Кто там вас проверять-то будет? У вас в деревне поликлиника есть?
– На хуторе нымае. З Ремитов приезжають врачи да руки дитям царапають. Литом. Кажуть, нэ купаться, тильки всэ купаються. И нычого. Прыедуть, позаписывають, в кого яка шишка выросла, да й всэ. А пальцы колоть и железкой в нос и в ухи – це маты в Ремиты возыть.
Руки царапают – это как Дусе в детстве, проверка на туберкулез. Только у Дуси царапина заживала быстро и бесследно. Если там у всех детей шишки, так может, у всей деревни туберкулез? Только что это за анализ – пальцы колоть и кровь по тарелке размазывать? По какой тарелке? Можно будет спросить у Игоря, он врач, но как он среагирует, тут же засомневалась Дуся, что она общается с чужим – чужим же! – зараженным опасной инфекцией мальчиком? Час от часу не легче. Еще Дуся не знала, должна ли она выяснять эпидимеологическую ситуацию в глубокой деревне другого государства. Точнее, не знала, что делать, если там действительно… ну, не все благополучно. Сообщить в Красный Крест?
– Ну вот, плохо там вас лечат, – решила Дуся разобраться с возможной эпидемией в далеком карпатском хуторе позже. – Так что лечись-ка ты в Москве.
– Мне грошей треба. Деньги нужны, – перевел он Дусе. – Ты ж знаешь! А глисты ци и дома маты вылэчить, без всяких врачей. Полынь позавариваеть да позаставляеть пить.
– У тебя еще и глисты? Ну, Никит… – Дуся рассердилась на себя. Надо было еще раньше дать мальчишке денег и отправить его домой. Только не дает Дуся такие суммы первым встречным, даже очень симпатичным, детям. Это за три месяца она Никитку… полюбила? нет, не полюбила, просто узнала поближе, поэтому и решилась как-то поддержать парня. Надо же быть кому-то нужной, впервые за последние месяцы призналась себе Дуся, так лучше – хорошему человеку…
