– Воны казалы… Они говорили, что – глисты, поэтому нас и лечат. З дому не выпускають, кормлють, моють кажен динь…
– Ну, каждый день моются все нормальные люди. И естественно, не выпускают, если инфекционное отделение. А про глисты они сказали, слава богу, я так понимаю, чтобы вам было понятнее. Ты других болезней, кроме глистов, боишься? Нет. – Дусе стало поспокойнее: хорошая больница, если даже бродячих детей там лишний раз не пугают. – Где хоть это? Адрес какой?
– Никак, просто дома и все. Улица. Оттуда идешь, идешь по лесу, а потом до тэбэ приходишь.
– А когда до мэнэ выходишь, улица как называется? – Терпения Дусе было не занимать.
– Никак она не называется. Нету названия.
– Написано на домах что? На черных или белых табличках… Какое там было слово?
– Нету же, говорю тебе, названия. Написано – девятая, и все.
– Так, уже лучше. Девятая рота? Или девятая Парковая? – Других улиц, называющихся на девятку, Дуся не знала. Надо посмотреть в интернете, наверняка в Москве еще девятые есть, взяла она на заметку себе. В поисковике набрать «больница», и выплывет эта «девятая». Наверное, эта большая больница, что в Сокольниках.
– Не, – буркнул Никитка, – Девятая тай всэ.
– Ну всэ так всэ. Ладно. – Нужно было идти, и Дуся сходу постаралась придумать что-либо конструктивное для мальчишки: – Короче, Никит. К дяде своему Василию не возвращайся… Наверное, давай я тебя у себя дома оставлю. Я тебя закрою на ключ, а часа в четыре, самое позднее, в шесть-семь, приду и поговорим.
– Ага, и з тобою прийдуть врачи и заберуть меня лечить?
– Нет, балбес. Говорю же тебе, это не я в вашу контору врачей направила. Я даже не знаю, где вы обитаете. И знать не хочу. Давай-ка, Никит, ты поживешь у меня неделю, обследуем тебя в другом каком-либо месте и уже тогда будем решать, как тебе выздороветь.
– Дуньк, мне работать надо, а ты туда же – лечить. Здоровый я! И жить я у тебя не буду! Денег мне надо, ты что, совсем тупая?
– Не надо тебе работать. Я тут… – Дуся сделала радостное лицо, – на улице денег нашла, кошелек. Там их было очень много, денег этих, вот половину я тебе и отдам. На дом как раз хватит. Так что работать тебе больше не надо, деньги у нас есть, а ты теперь лечиться будешь.
– Врешь! – Мальчишка поверил сразу, по его представлениям, очень много денег вполне могли поместиться в один кошелек. Какие же разные суммы люди имеют в виду под словами «очень много денег», в который раз удивилась себе Дуся. Когда-то и ей зарплата в одну тысячу долларов представлялась космической… Никиткины глазищи излучали восторг и зависть: – Прямо так на улице и лежал?
– Ну что такого-то, ей богу! – Дуся отметила, что зависть в мальчишкиных чернющих глазах… ну, вовсе не черная, а вполне приемлемого Дусей качества. – Конечно, так и лежал. Люди и чемоданы с вещами теряют, а тут – кошелек. Он же маленький.
– И никто не видел, одна ты?
– Ну да. Он сбоку на траве лежал, – понесло Дусю. – Когда дорога ровная, никто же под ноги не смотрит. А я случайно посмотрела. Там в кошельке ничего не было, кроме денег, поэтому хозяина найти, чтобы ему вернуть пропажу, нельзя никак. Пришлось взять себе, не выбрасывать же! Может, это бог как раз тебе на дом послал.
– А был бы хозяин, ты бы отдала? – оторопел Никитка.
– Отдала бы, конечно. А ты бы не отдал? – Мальчик опустил глаза в землю, и Дуся смягчила предполагаемые условия: – Вдруг человек эти деньги на дом себе копил и потерял, или на лечение, да мало ли на что! Может, они у него последние!
