– А что стало с домом после того, как Клементьева поймали?
– А его не поймали. Он тоже совершил самоубийство – прыгнул с пятого этажа головой вниз. Потом дом выкупил владелец архитектурного бюро, в котором ты работала. Его отремонтировали внутри и сделали офис.
– Хм… Неужели никого не смутила мрачная история этого места?
– Это очень странно, но на протяжении последних лет пятидесяти все как будто игнорируют факты о трагедиях, которые здесь случались.
– Ну допустим. А в чем твой интерес? Почему ты прицепился к дому?
– Надеюсь, ты поймешь меня правильно. Я не сумасшедший. Я живу довольно далеко отсюда. Но уже несколько лет меня преследуют видения, связанные с домом. В них я как будто становлюсь его очередной жертвой и вижу все глазами этой жертвы. Понимаешь? Я умирал в доме на Каштановой уже много раз. Это очень страшно. И я должен узнать, как дом остановить.
Роберт сидел на втором этаже дома из красного кирпича. Разумом он уже потерялся где-то между мирами, и потому не чувствовал боли. В одной руке он держал собственный глаз.
Час назад Роберт хотел вырвать и второй – чтобы не видеть красоты собственной дочери, которую он возжелал. Но пока справился с первым, немного успокоился.
Гала, все такая же обнаженная и прекрасная, села напротив него на грязный пол заброшенного здания и раздвинула ноги.
– Хорошо, что ты отказался от меня, папочка. Вряд ли из тебя получился бы хороший отец.
Роберт взглянул на нее и застонал.
Его страдания заставляли ее улыбаться.
– Я так рада, что во мне нет ничего от тебя! Вся моя красота – от мамы. Посмотри!
Она провела руками по груди, коснулась пальцами лица и губ.
Роберт силой заставил себя отвернуться.
– Ах, нет! Кое-что мне от тебя все-таки передалось. Это жестокость. Точно! Жестокость! – Гала рассмеялась звонким девичьим смехом. – Знаешь, мама была очень скромной и мягкой женщиной. Она уехала в деревню, когда ты отказался от нее, и там, в глуши, появилась на свет я. Мы жили очень скромно, мама часто не ужинала, чтобы я могла поесть. Ведь у нее не было никого, кто мог бы помогать ей финансово. Ты знал об этом? Нет… Ну конечно! Ты же вообще о ней ничего не знал. Тебя интересовало только ее тело. И то недолго.
Гала поднялась с пола и завертелась перед Робертом в соблазнительных позах.
– Слушай! А у тебя есть еще дети? Мама же была у тебя не единственной. Больше никто не залетел? А? Не знаешь? Я была бы рада брату или сестре. После смерти мамы я осталась совсем одна. Угу. А скоро вообще стану сиротой. Когда и тебя не станет.
Роберт не отвечал. Он заставлял себя отворачиваться от Галы, но его голова будто принадлежала не ему – она упорно пыталась повернуться за девушкой. Художник боролся с непослушной башкой, пытаясь руками повернуть ее туда, куда хотел.
– Наверное, мне надо рассказать о себе, папочка. Мы же совсем друг друга не знаем, а скоро снова расстанемся навсегда. Хочешь узнать меня получше?
Роберт снова застонал, давая понять, что уже совсем ничего не хочет. Но Гала взяла его за руку и повела куда-то внутрь дома. Немолодой художник безвольно поковылял за ней, словно его вели на поводке. Они поднялись по лестнице на пятый этаж и вошли в комнату с эркером. Окна здесь выходили во двор здания, одно из них было разбито и распахнуто настежь.
Гала отпустила руку своего папаши, и тот безвольно сполз по стене на пол. Сама же она присела на подоконник у разбитого окна.
