Ирина хлопнула себя по лбу и почему-то обрадовано воскликнула :
– Ну, конечно, нет! Ты же не могла этого сделать. Он же тогда в армии служил, а когда приехал, ты год как в деревне работала, на каникулы приехала, и меня с ним знакомила, хотела сбагрить.
– Ну, да. Приехал из армии гол как сокол, я сама такая же после института, мать не подмога. Зачем, думаю, он мне?
– Вот, вот! Каким молодцом оказался! Тебя из деревни вытащил. До самого министра просвещения дошел! В Москву ездил требовать, чтобы тебя отпустили. И сам институт закончил, и дом построил. Молодец! – прищелкнула она язычком и взмахнула рукой от избытка чувств.
– Что, жалеешь, что ошиблась? – прищурившись, спросила Татьяна.– Хорошего мужчину, как хороший костюм, надо кроить по себе. Кто тебе мешал! Я же знакомила вас. а ты нос отвернула.
– Это не мой типаж!
Они шли по главной алле города, превращённой в рынок.
Татьяна не обращала внимания на просящие, заискивающие, зазывающие взгляды продавцов, а Ира старалась не смотреть на красивые, нарядные блузки, на великолепное крепдешиновое платье, невероятно красивое нижнее бельё, без стеснения вывешенное на ветке. Рядом легкий ветер колыхал детские вещи.
Время близилось к вечеру. Пора было расходиться, а Татьяна так и не поняла, сделает или нет Ирина так, как ей нужно. Останавливаться на полпути – себя не уважать. Татьяна, решила использовать последний козырь.
– Ира, ты меня слышишь? У меня семья рушится, а ты раздумываешь! Мне помогать надо, а не думать! Сил моих больше нет. Иногда уставиться в потолок, и лежит бревном. Я и так и сяк – ни в какую! Отвернется и сопит. Сначала понять ничего не могла, думала: гуляет. А однажды после баньки расслабился, разоткровенничался. Первая любовь, говорит, не отпускает. Как вспомню, будто свет во мне разливается ласковый, теплый. Ты, говорит, не ревнуй, это другая любовь, не наша. А мне каково? Обо мне он так не говорит, а о ней, как об ангеле.
Татьяна замолчала, отвернулась и даже шмыгнула носом, достала влажную салфетку, поднесла к глазам, промокнула висок, и с жаром продолжила:
– Мне ли ее не знать! В одной комнате общежития целый год жили вместе. Я ему изредка, будто нечаянно вспомню то одно про нее, то другое. Сначала слушал, а потом, махнет рукой и уходит. А когда дом прошлой осенью построил, и вовсе плохо стало Молчит. А однажды, когда возвращались компанией с пляжа, предложил поехать всем вместе посмотреть, как живет его давняя знакомая. Приехали. Увидели и- ещё хуже стало. Ты не представляешь!
Она скомкала салфетку и с силой бросила на цветущий куст жимолости.
– Мне нужно, чтоб она исчезла из посёлка, уехала со своим Валентином, понимаешь!
Ирина только пожала плечами, сочувственно глядя на расстроенную подругу. На прощанье они обнялись, и Татьяна еще раз потребовала:
– Приезжай! Не хочешь в гостинице, живи с нами в доме. Погуляешь, отдохнешь, повеселишься.
Обернувшись, стоя на ступеньке автобуса, кокетливо пообещала:
– Подарок за мной!
Ира помахала, но как только автобус тронулся, улыбка исчезла с ее лица.
Она знала свою подругу. В юности это была расчетливость, а сейчас это можно назвать и по-другому. Приехала решать свои проблемы чужими руками, но время наивной девочки, которая во всем следовала советам Татьяны и смотрела на нее влюбленными глазами, прошло.
– Нет, не поеду! Пусть сама справляется со своими делами, – твердо решила Ирина. – Бесплатный сыр в мышеловке не для меня! И подарков от них не дождешься! Муж и жена – одна сатана.
