Будни и праздники императорского двора - страница 6

Следует пояснить, что «королева Голландии» – это дочь Марии Федоровны Анна Павловна, в то время принцесса Оранская, которая станет королевой Голландии в 1840 г., но в объединенном тогда с Бельгией королевстве Нидерланды (1815–1830 гг.) существовала провинция Голландия, королевой которой она считалась и ранее. Дарья Ливен не допустила ошибки, назвав ее королевой не нидерландской, а голландской. Она вместе с мужем (будущим голландским королем Вильгельмом II) приехала в Петербург в сентябре 1824 г. и задержалась до лета 1825 г., покинув Петербург почти одновременно с сестрой Марией Павловной, герцогиней (с 1828 г. – великой герцогиней) Саксен-Веймарской и Эйзенахской.

Аккредитованный в Санкт-Петербурге в ноябре 1824 г. полномочный посланник Испании Хуан Мигель Паэс де ла Кадена застал последний год царствования Александра I и воцарение Николая I. В 1826 г. он присутствовал на коронации Николая I и в числе других дипломатов получил тогда золотую коронационную медаль. Русский двор ошеломил испанского посланника своим великолепием. В одном из более поздних донесений в Мадрид, сохранившихся в архиве Министерства иностранных дел Испании, от 9 августа 1828 г., он писал: «Таковым был тогда, в тот день, когда я прибыл, этот блестящий двор и с небольшими изменениями продолжал оставаться таким впоследствии, в высшей степени пышным и блестящим, а о его высшем обществе с точки зрения роскоши и взыскательности мне нелегко было бы дать точное представление… На троне находится молодая императрица, исполненная грации, изящества, привлекательности, наделенная красотой и элегантностью, которой нравятся балы и ассамблеи, театры и другие увеселения и бесконечные развлечения, которым ее Августейший Супруг, доставляющий ей удовольствия и радость, покровительствует во всех отношениях и в наивысшей мере; следствием является то, что лица при этом богатом дворе испытывают его большое влияние и стремятся к блеску и великолепию, с которым ни один другой [двор] не может соперничать. Кроме того, с достопамятного времени коронования в Москве, когда вся Европа стремилась окружить самой изысканной помпой и высоким почтением августейший трон этого монарха, последовали великолепные празднества, возможно, ранее никогда не виданные, на которых соперничали в блеске и великолепии. Представители высоких правителей, наряду с самим этим двором, сохранили тенденцию к пышной и роскошной избыточности, которая, несомненно, получила тогда большой импульс; и по указанным мотивами ввиду процветающего благосостояния этой империи, впоследствии ее следовало поддерживать. Прежде чем закончить… я хотел бы добавить в доказательство некоторые убеждающие [аргументы]; среди прочего достаточно упомянуть, что только ремонты, сделанные с тех пор, и увеличенное убранство квартир Их Величеств, правящей императрицы и императрицы-матери, где обновлены мебель, малахитовые камины, статуи, зеркала и т. д., обошлись в четыре миллиона рублей»[32]. Действительно, трудами архитектора К. И. Росси и О. Монферрана были созданы новые интерьеры. Северо-западный так называемый ризалит Зимнего двора становится отныне зоной личных покоев императорской семьи; обновляется и половина (личные апартаменты) императрицы Марии Федоровны, выходившая на Дворцовую площадь.

Обычно отмечают, что Николай I после подавления восстания декабристов сделал акцент на чиновной бюрократии. Рассматривая императорский двор «как олицетворение нации», Р. Уортман писал: «Если плац-парад отождествлял императорскую фамилию с вооруженными силами и, шире, с нацией, то двор Николая демонстрировал связь фамилии с русским чиновничеством»