На этот раз прибывают: несколько кошек на стерилизацию28, часть из которых вполне может оказаться на разных стадиях беременности; один худосочный анемичный котёнок; кот-донор и один полутруп.
Последний умоляет заняться собой в первую очередь – он лежит в переноске, на боку и время от времени тоскливо кричит стонущим, полным безнадёжности голосом.
– Очень странно, – голос девушки-куратора звенит и гулко вибрирует в пространстве кабинета, отражаясь от стен. – Этот кот очень буйный и дикий, кидался раньше так, что и подойти было нельзя. А тут вдруг слёг…
Вот и вся информация. И что хочешь с этим, то и делай!
Достаю вялую стонущую тряпку в виде кота из переноски, меряю температуру. Он лежит на боку, в прострации, даже не пытаясь сопротивляться, встать или уйти со стола; температура приближается к комнатной – термометр отказывается показывать, выдаёт ошибку.
– Давно… слёг? – очень хочется побольше информации.
– Ну… – становится понятным, что ответ на вопрос будет крайне приблизительным. – Дня четыре. Наверное.
«В любой непонятной ситуации – пальпируй», – правило номер дцать.
Щупаю живот у мумии, которая недавно была диким котом. В животе обнаруживается плотное, словно камень, округлое новообразование.
– Что это? – вытаращив глаза, поднимаю их на Серёжу: по ночам мозг требует отдыха, а не разгадывания ребусов.
– Ну-ка, – говорит он и тоже начинает осторожно щупать коту живот. В ту же секунду, мы одновременно понимаем, что это плотный мочевой пузырь.
– Что там? – заинтересованно спрашивает девушка, вытягивая шею – она всегда интересуется, как и чем болеют её подопечные, и сейчас принимает активное участие в процедуре постановки диагноза. Уж не знаю: она круглосуточно такая бодрая или пытается таковой казаться.
Серёжа поднимает на меня глаза, и я тихо резюмирую очевидное за нас обоих:
– Пиздец.
Сергей кивает головой, бесспорно соглашаясь с окончательным диагнозом.
– Что-что? – девушка хочет услышать подробнее про не расслышанное, и я формулирую точнее, выражаясь профессионально:
– Прогноз осторожный, говорю. Острая почечная недостаточность, вызванная острой задержкой мочи. Почечные нефроны не восстанавливаются. Надо было катетеризировать мочевой пузырь ещё четыре… или сколько там… дней назад.
– Вот чёрт! – произносит девушка эмоционально. Кое-какие термины за время посещения клиники она уже выучила и знает, какие самые безнадёжные. Сейчас прозвучало целых два из них.
Да уж… Четыре дня задержки мочи… или сколько там он пролежал – это, определённо, смерть почек, которые старательно пытаются вывести из организма токсины через мочевой пузырь, но моча всасывается обратно, продолжая циркулировать по кругу. В итоге почки не выдерживают. Господи, бедное животное…
Ставим в спавшуюся вену катетер – кота не приходится даже держать. Не кот, а полутруп. Давление ниже плинтуса, и он так обезвожен, что из катетера не идёт ни капли крови, а должна бы. Подключаю капельницу. Грелка. Так, что дальше?
– А-а-ау, – отчаянно и громко плачет кот. – А-а-ау!
Внутренний голос щедро матерится четырёхэтажным. Алгоритм действия при трудных катетеризациях состоит в лёгком наркозе и, при необходимости, эпидуральной анестезии – это когда делается укол в область таза, раствор попадает в хвостовой отдел спинного мозга, и задняя часть туловища теряет болевую чувствительность. Эпидура, как сокращённо её называют врачи, к тому же расслабляет все сфинктеры, за счёт чего мочевой катетер проходит в разы свободнее; иногда даже камешки из уретры
