– Мне домой нужно, – говорю ему, при этих словах неожиданно для себя испытав некую долю облегчения.
Внутри начинает доминировать желание поспать и поплакать, – иными словами то, что я уж точно умею делать более-менее профессионально. Алексей пожимает плечами, продолжая стоять, как столб и молчать. Наконец, кивает головой в знак согласия.
Криво улыбнувшись напоследок, махаю ему рукой и прохожу через турникет, ныряя в подземелье метро. Настроение всё равно уже испорчено. Когда двигаешься, создаётся иллюзия, что не так уж и холодно.
Еду в вагоне метро, выжимая пальцами подол платья, с которого мутными гроздьями продолжают падать капли воды, оставляя на полу лужицы. Затем сажусь в автобус, устраиваюсь в кресле, вжимаясь в него – сухое, тёплое. Мокрое платье холодным пламенем обнимает ноги, но вскоре я срастаюсь с телом сухого кресла и уже терпимо, уже терпимо… Рядом садится молодой человек, который держит в руке длинную красную розу. Роза торчит впереди него, как флаг, и сам он похож на военного, который вот-вот отдаст честь.
Хотя, может, роза будет подарена той, которая отдаст свою честь ему, – такая у меня ассоциация.
Автобус едет и равномерно гудит, убаюкивая плавными движениями и дорожным шумом. Засыпаю под сожаление, что мне никто не дарит розы.
…Вздрагиваю и частично просыпаюсь от того, что молодой человек скидывает мою голову со своего плеча. Это так резко и бесцеремонно, что хочется сказать ему гадость. И в то же время стыдно и неудобно. Блин, уснула на человеке… Делая вид, что ничего не поняла, пытаюсь снова задремать, уже в другую сторону. Даже извиняться не хочется. На мне в автобусе часто тоже многие спят, как бы это ни звучало…
Мы выходим на конечной – этот парень с розой и я. Иду позади него. На душе тоскливо, пусто и холодно. Он несёт розу на вытянутой вперед руке, и у него кривые тонкие ноги.
Под усиливающийся стук зубов и отчаянные мысли добираюсь домой, где набираю себе горячую ванну. Пока льётся вода, бодяжу глинтвейн: бутылка красного вина, корица, апельсин, сахар, яблоки, – всё это образует в кастрюльке горячительный, сладкий, а главное согревающий душу коктейль.
Глинтвейн и ванна. Ребята, я с вами!
…Содержимое кастрюльки прямо через край постепенно переливается внутрь меня, горячая вода в ванной прогревает снаружи, и их сочетание спутывает мысли в единый пьяный ком. Спустя несколько часов, когда вода становится комнатной температуры, а у кастрюльки обнажается дно, в голове проявляется только одна-единственная, относительно умная мысль:
«Тебе противопоказано пить».
Да мне, по ходу, вообще всё противопоказано. Жить особенно.
Если хозяин идиот, то коту пизда.
Помимо тихого деревенского филиала у клиники есть ещё городской, и сегодня я работаю как раз там. Это кирпичный, двухэтажный домик, в котором есть холл для ожидания приёма, терапевтический кабинет, УЗИ, рентген, операционная; а на втором этаже находятся вакцинальный кабинет, маленькая лаборатория, зоомагазин, ординаторская и груминг, – всё очень компактно и функционально.
Холл для ожидания в этом филиале почти никогда не пустует, но сегодня с утра там сидит только одна женщина. С кем-то очень маленьким. Мы, субботняя смена, видим её через видеокамеру, сидя в ординаторской, наверху.
За админа сегодня Аля – скромная, худенькая, исполнительная девочка с длинной, чёрной, толстой косой, старомодно перекинутой через плечо. Карие, огромные глаза, обрамлённые пушистыми ресницами, наивно и доверчиво, по-детски, смотрят на мир.
