Но как только бросаю Нику на кровать и раздвигаю ей ноги, мысли разом выветриваются из головы. Она лежит, раскрытая, черные волосы на белом шелке, а там как цветок. Розовая.
Спохватывается и прикрывается ладонями, хочет свести колени. Отбрасываю руки, снова развожу ноги.
Провожу по щиколотке, потом до колена, потом по бедру. Пальцы скользят, будто плетут узор. Моя девочка раскрыта, колени разведены, руки закинуты за голову, губа прикушена. И я опускаюсь вниз.
Оттуда смотрю на нее и мне нравится, как она вспыхивает.
Придвигаюсь и целую бархатистые складки, а потом осторожно провожу между ними языком. И она уже стонет. Такая чувствительная девочка.
Я знал, что она на вкус тоже сладкая, но не знал, насколько. Вкус ее возбуждения пьянит, я погружаюсь языком глубже, а потом облизываю шелковую плоть.
Толкаюсь глубже — облизываю, глубже — облизываю.
Ника сначала постанывает, цепляется пальцами за простыню и пытается увильнуть. Но я крепко держу ее бедра, и она может только двигаться навстречу моему языку.
Теперь она громко стонет, облизывая пересохшие губы, хрипит и вскрикивает. Нахожу языком клитор и в несколько ритмичных толчков довожу ее до такого оргазма, что она несколько минут бьется в моих руках, сведя ноги и выгнувшись дугой.
И пульсирует, пульсирует, пульсирует...
Ебать, как это больно — сдерживаться!
На секунду представляю, как она пульсирует на моем члене, и в глазах реально темнеет. Мне, сука, еще осталось сознание потерять.
Нависаю над ней и заглядываю в лицо. Стараюсь не кончить от одного вида ее запрокинутой головы и затянутых поволокой глаз.
— Вероника, — ловлю губами упавший на лоб локон, — детка, ты еще один раз не потерпишь?
Она делает выдох, выражение ее глаз становится осмысленным. Протягивает руки и обнимает меня за шею.
— Тимур, — шепчет, — ты только меня целуй все время, хорошо?
— Дурочка, — говорю в губы, — я тебя вообще сейчас съем.
Толкаюсь языком. Она всасывает его, и мы начинаем переплетаться, касаясь кончиками, впиваясь в основание.
Мы трахаемся языками. Приподнимаюсь, и Ника подо мной раздвигает ноги, полностью для меня раскрываясь.
Кровь гулко бухает в висках и затылке. Примеряюсь бедрами, и мой член сам находит ее вход. Влажный от моей слюны и от ее желания, теплый, притягивающий.
Упираюсь локтями по обе стороны и покачиваюсь. Член скользит по шелковой промежности, головка сочится, увлажняя мою девочку еще больше. А потом толкаюсь вперед и улетаю.
— Тимур… — слышу вскрик. Замираю.
Я в ней полностью, до основания. Ложусь сверху и просовываю под нее руки. Все, лежи, родная, привыкай ко мне.
— Ммм?
— Тебе… хорошо со мной?
Это звучит так неожиданно, что я отстраняюсь и смотрю на нее. Облизывает пересохшие губы, и я вспоминаю, что обещал.
— Мне охуенно, — говорю и вплетаюсь в ее рот языком.
А сам начинаю толчки, сначала короткие, медленные, потом все сильнее, сильнее, а дальше разгоняюсь как невменяемый.
Она постанывает, царапает ноготками спину, плечи. Чувствую, что уже скоро, и вкладываю ей в рот пальцы. Протискиваю руку между нами и нахожу клитор.
— Ну, давай, давай, моя хорошая, — шепчу, кусаю мочку уха и снова завладеваю ее ртом.
Наши языки танцуют друг на друге. Стимулирую клитор и всаживаюсь в узкую, охуительную девочку, ударяясь об нее с остервенелым рычанием.
Это настоящее сумасшествие, которое не имеет ничего общего с обычным сексом. Это какой-то другой уровень полного улета. Я только не знаю какой.
