Егор поворачивается ко мне и на полном серьезе ждет от меня ответа.
Я его убью.
11. 11. Вера
— А-ха-ха-ха. — Я наигранно хохочу, заливаясь словно перепелка, и сквозь стекла очков прожигаю своего парня ненавидящим взглядом. — Ты такой у меня шутник, Егорушка.
«И идиот редкостный», — про себя добавляю я.
Егор испепеляет меня прищуренными глазами, типа «за Егорушку получишь», и мы начинает сражаться в зрительном бою. Смотрим друг на друга, как два барана на новые ворота, и не моргаем. Но в этом сражении меня никому не одолеть — за свою очкастую девятнадцатилетнюю жизнь мне столько раз приходилось во время обследований сдерживаться и не моргать, сколько звездному мальчику бить по воротам.
Я торжествую, когда Бестужев отводит глаза, но напоследок одаривает меня обещанием, что мы не закончили.
— Так вы что, и правда встречаетесь? — Дивеева пренебрежительно кривится, глядя, как мой фиктивный парень забрасывает свою лапу мне на плечо, отчего мои худые ноги подкашиваются. Мне ничего другого не остается, как положить руку на талию Егора и вроде как приобнять его. Мы стоим, так плотно прижавшись к друг другу, что прямо перед моим носом маячит круглый шрам от прививки БЦЖ на левом плече Егора.
Я незаметно наступаю ему на ногу и с заискивающей улыбкой смотрю на любимого парня, слово говоря: «Отвечай, идиот ты эдакий».
Век бы его не видела.
— Самая что ни на есть настоящая, это правда, — утвердительно кивает Бестужев.
Альбина и вовсе дар речи потеряла, и только Артем Чернышов искренне улыбается и, кажется, желает нам счастья.
Какой святой человек. Ну как его можно не полюбить?
Я открыто пялюсь на него, чтобы впитать его прекрасные черты. Чтобы потом вспоминать перед сном и предаваться унынию.
Внезапно я вспоминаю сон и приглядываюсь, пытаясь убедиться в отсутствии тонального крема на великолепном лице Артема, и, естественно, ничего не нахожу.
То-то же! Мой Артемка самый лучший, не то, что этот…
Стоп. Что он там несет, пока я любуюсь прекрасными чертами Артема?
Я настраиваю локаторы, чтобы лучше слышать.
— …Люблю тебя, Егор. Жить без тебя не могу, — распинается лживый спортсмен перед развесившими уши студентами.
Моя челюсть медленно опускается, глаза наливаются кровью, а зубы превращаются в клыки.
— Можно тебя на минутку, любимый? — Я хватаю за рукав парня, без которого, оказывается, жить не могу, и тащу из спортзала, чтобы убить. — Так соскучилась, страсть. — Ядовито улыбаюсь зрителям нашего театра комедии.
Радует, что эта здоровенная детина не сопротивляется и смиренно следует за мной.
— Ты… — Яростно сжимая губы, я наставляю на него указательный палец. — Ты не Бестужев. Ты… — Замолкаю, подбирая подходящее ругательство. — Бесстыжев. Как тебе не стыдно?
Но ему точно не стыдно, потому что Егор лишь складывает руки на груди и с усмешкой смотрит на бешеную меня.
— А что такого? — лениво отзывается он, почесывая бровь.
Он издевается?
— Что такого? Ты серьезно спрашиваешь, что такого? — зло шиплю я. — Теперь все подумают, что ты встречаешься со мной из жалости, а не от большой любви, — доходчиво объясняю я.
— Но это так и есть, — отвечает Бесстыжев.
Вот дубинушка древнерусская…
Я бью себя по лбу и обессилено выпускаю изо рта воздух.
— Ну, извини, мы не договаривались, что говорить. — Он пожимает плечами.
— Мы вообще ни о чем не договаривались, если на то уж пошло, — сержусь я. — После физкультуры будешь ждать меня у входа, — рявкаю я и не дожидаюсь ответа. Меня не волнует, есть ли у него какие-то планы или нет. — А сейчас в твоих интересах сделать так, чтобы все поняли, что
