Слезы даже не пытаюсь утереть — пусть вытекут все. Я высмаркиваюсь в салфетку и трогаю замшу нового полусапожка. Потом опускаю взгляд и рассматриваю теплое темно-зеленое платье ниже колен с белым воротничком, зажатые в руке круглые очки и черные плотные колготки. Обида за себя перерастает в злость, и все, что на мне надето, вдруг кажется полной безвкусицей. Слова Дивеевой принимают реальные очертания, и я корю себя за то, что своим пуританским видом удобряю почву для насмешек Карины.
Еще утром, стоя перед зеркалом, я выглядела довольно мило и искренне верила в то, что Артем Чернышов тоже так посчитает. Я хотела понравиться ему, но вместо этого только привлекла внимание Дивы и вызвала насмешки.
Я не умею быть модной, да и возможности такой нет, но, как показала практика, важно не только наличие мозгов в голове, но и то, во что и как ты одет.
Поднявшись с пола, я умываю красный распухший нос, надеваю ненавистные очки и шагаю в гардероб в надежде, что толпа рассосалась.
5. 5. Вера
— Куда собрался? — доносится из прихожей голос мамы.
— Я же говорил, что иду на игру с пацанами. — Я слышу возню брата и звук застегивающейся молнии.
— Ром, возьми Веруню с собой, будь братом. Что-то она загрустила совсем, — шепчет мама умоляющим голосом, наверняка уверенная в том, что я не слышу их из комнаты с открытой дверью, которая находится через два метра от них.
Это действительно так.
После того как забрала вещи из гардеробной, я не пошла на читательский брифинг. Вряд ли кому-то из ребят понравится лицезреть мой распухший нос и красные глаза, да и настроение не годилось для того, чтобы обсуждать предстоящий марафон «Ночь в библиотеке».
Домой я возвращалась уже не с такой фанатичной аккуратностью. Один раз мне даже захотелось специально наступить в грязную лужу и испачкать опротивевшие замшевые сапоги. Но благодарная умница-дочь во мне не позволила совершить столь неблагоразумный поступок обиженной девочки, напомнив, какого труда стоит моим родителям одевать нас с братом.
Злясь на саму себя, я хотела утроить протест, бойкот и наказать себя отказом от обеда, но мамины котлеты призывно смотрели на меня из глубокой жаровни, а воздушное картофельное пюре так и манило проверить, настолько ли оно нежное, как кажется на первый взгляд.
И я проверила.
Отказаться пришлось от чая с конфетами, но это я сумела пережить.
Я наспех сделала домашнюю работу, но не стала садиться за проект Бубновского. Вместо этого решила пострадать, завалившись в кровать и обняв любимую желтую подушку в виде улыбающегося смайла в очках, которую мне подарил брат на восемнадцатилетие. Включила плейлист под названием «Поплакать» и воткнула наушники, сделав музыку ненавязчивым фоном.
— Издеваешься, мам? — шепчет Рома. — Ты видела ее лицо? Она мне всю репутацию испортит.
Вот же гад!
С другой стороны, он прав. Сейчас я выглядела как унылый смайл и вряд ли смогла бы составить брату хорошую компанию.
— Какую репутацию? Лентяя и оболтуса? — возмущается мама.
Обожаю ее.
— Ну, ма-ам, — канючит братец. — Ребята из компании даже не знают, что у меня есть сестра.
— Вот и узнают. Иди, пригласи Верунчика с собой. Пусть отдохнет от своих учебников, — не сдается мама.
— Там компания не для Веры, мам, — говорит Рома.
Я вынимаю наушники из ушей и приподнимаю голову, чтобы лучше их слышать.
— И какая там компания? — В голосе мамы звучат напряженные нотки. — Ну-ка, признавайся, паршивец. — До меня доносится хлесткий удар, и я хихикаю, представляя, как мама лупит кухонным полотенцем по заднему месту моего уже не маленького брата. — С кем ты связался?
