– Ау, тут есть кто-нибудь? Эээй? Тук-тук.
Тишина… Никого не было. Только через год я разглядел, что у неё вместо мозга ниточка. Уши держать.
Книги – то, что составляло для меня абсолютную ценность, – были ей не ведомо. Моё желание поговорить и пообщаться превращалось в мой монолог, заканчивающийся простым трахом. Это было хоть каким-то завершением беседы. Господи, как можно ничего не знать?
А вот кино любила. И невдомёк ей вообще было, что лучший кинотеатр – это твой мозг, когда ты читаешь хорошую книгу. В то, что в каждой книге живёт волшебство, она не верила.
– Зачем читать книгу, если по ней уже снят фильм? – искренне удивлялась она и одновременно подлизывалась. – Ты такой умный и начитанный.
– Да нет, это просто на контрасте с тобой.
– Что?
– Ничего.
– Посоветуй что-нибудь посмотреть.
«Посмотри, во что превращается твоя жизнь» – хотелось сказать ей, но в этом даже не было смысла.
Да, тогда я совершил страшную ошибку. В двадцать лет привёз девку с собой из другого города. Но сиськи были невероятно хороши.
Да, я люблю сиськи больше даже, чем те, кому они принадлежат. Мне реально льстило, что, идя с ней по улице, я видел самцовые взгляды, которые буквально облизывали её. А то, что у неё нет масла в голове, знал только я один.
Совершенно невозможно жить с человеком, который не знает и не желает знать ничего. Это невероятно, но она была интеллектуальной девственницей. Как же жалко, что нельзя вернутся в прошлое и сказать. Иди ты на хер! Ну да ладно.
Чтобы меньше быть дома, я пошёл на секцию карате. И как-то незаметно увлёкся.
Всерьёз. Тренировался так, что кожа лопалась. Поперечный шпагат, отжимание на пальцах и кулаках, покрытые мозолями костяшки пальцев.
Триста пятьдесят пять газет, висящие на стене, – и каждый день кулаками надо пробить и изорвать одну газету. Легко, думаете? Попробуйте. Кулаки в мясо. Макивара. Доска с верёвкой на конце. И бью её, бью до одури. Из двухсот человек, которые пришли вместе со мной на тренировки, остались двое. Это всё закалило характер. Пролетел год, потом второй, пояс сменял пояс. Красный пояс получил, готовился сдавать на коричневый – и всё. Впереди маячил первый дан. Устроил сиськи в цирк, где сам когда-то работал.
А цирк…
Это слово я до сих пор произношу с благоговейным придыханием. Этот сказочный мир радости и необычных запахов. Я работал там в шестнадцать лет ковёрным, осветителем и даже дворником. Я приходил туда даже в выходные.
Там пахло львами. Львов, однако, не было. Были тигры. И кони.
Цирк был с конями.
Это волшебный мир, где мне не нужны были деньги. Каждый месяц я брал зарплату с некоторой оторопью.
За что? За чудеса?
Это то место, где впервые широко распахнулись мои детские глаза от ежедневных чудес. И половина чудес была с сексом. Сексом было пропитано всё здание… Трахалось всё. Гимнастки, эквилибристы, собаки и тигры. Кони вот только не трахались. Наездники, укротительницы, поварихи, клоуны, билетёры, дворники, осветители и электрики… Трахались даже зрители, приходящие в цирк. Он был полон похоти. Цирк стонал ночью, и посередине был тринадцати метровый манеж, где сидел по ночам изумлённый от всего этого подросток, гадкий утёнок, и слышал и слушал.
Собственная каморка с выходом на цирковой двор, где пахло сеном и за стенкой вкусно хрупали лошади. Возня Герасима, гигантского старого медведя, грустно доживавшего свою жизнь в цирковом вагончике. Слоны, у которых я ночью воровал варёную картоху и хлеб…
