– За рекой знакомый голос слышится, и поют всю ночку соловьи… – примкнула к ним Ольга Сергеевна, а за ней и остальная компания влилась в исполнение песни…
А потом, как и обещал хозяин, грянули задорные частушки, выманивая гостей в танцевальный круг.
Маринка с Настей, подпевая и притоптывая, пустились в пляс.
– Э-эх!.. – не выдержал Стёпка и выскочил следом. – Любашка, пошли! – потянул он за собой девушку.
Арсений схватил пустую кастрюлю и ложками, в такт музыке, стал отбивать дробь.
– Если бы не моя поясница!.. – хлопая в ладоши, азартными глазами провожала пляшущих хозяйка. – С утра что-то прихватила.
До поздней ночи из-за двойных стёкол избы Гусевых слышались то хватающая за душу народная песня, то стук каблуков разудалой пляски. А потом долго ещё сидели на кухне Арсений с хозяином, рассуждая о превратностях судьбы:
– Жизнь-то, оно бывает, сильно вдарит, но так, чтобы выдержал человек. Вот поэтому сильных она шибче бьёт. Вот разве выдержал бы слабак то, что пришлось пережить тебе, считай, следом лишился и родителей, и сестры, – тяжело вздохнул Василий Афанасьевич…
Слабо горел ночничок, в печке потрескивали догорающие угли, и только завывающая в печной трубе метель нарушала тёплую уютную тишину, всё это расслабляло, раскрепощало и располагало к душевным разговорам…
Разрисованные крещенским морозцем стёкла багрянцем заиграли под лучами восходящего солнца. Ещё затемно Ольга Сергеевна затопила печь, напекла пирогов и, тихо ступая, чтобы не разбудить гостей, стала накрывать на стол.
– Ох, как мороз-то завернул, – притоптывая ногами, зашёл с улицы Василий Афанасьевич. – Не знаю, заведёт ли свою колымагу Макарыч? Но уж я попросил его, чтобы около нас притормозил…
Скрипя колёсами по свеженаметённому снегу, «пазик» с заиндевелыми от мороза стёклами остановился около калитки. Макарыч, приплясывая, забежал в избу.
– Околел, пока эту лайбу завёл. Я чуток погреюсь, пока там, в салоне, потеплеет, – прижался он к тёплой печи. – Пассажиров немного, не бояре, подождут.
– Ну, так ты чайку горячего попей с пирогами, пока наши гости собираются, – пригласила хозяйка.
– Не помешало бы, – с радостью согласился Макарыч.
– Ребята, давайте завтракать, не задерживайте автобус, – поторопила гостей Ольга Сергеевна…
– Спасибо, что навестили нас, приехали и праздник привезли, а как уедете, так и изба осиротеет без вас, – со слезами на глазах проводили хозяева гостей…
И вновь серые будни раскидали дружную компанию, каждого затянуло круговоротом неотложных дел…
Арсений почти сутками пропадал у Гвоздева, стараясь наверстать упущенное время, нарисовать пять картин за три месяца, да так, чтобы заказчик остался доволен – не каждому под силу, а ведь ещё нужно уделить внимание, чтобы закончить своё любимое детище, «Букетик белых лилий». Время шло, а работа продвигалась медленно, то одно, то другое не нравилось художнику.
– Зачем ты это убираешь?! Ведь так классно получилось, – хватался за голову Степан, когда товарищ, недовольно сморщившись, убирал, замазывал нарисованное.
– Понимаешь, не нравится мне, как свет падает и выражение лица не то, – пытался объяснить Арсений. – Не успею ко времени, – опускал он руки… но на следующий день с новыми силами брался за работу. Несколько раз приходил Серёжа. Зная, что друг занят важным заказом, он ободряющим словом старался поддержать его. Как говорится в народе, если долго мучиться, что-нибудь получится – то ли пословица права, то ли от горячей поддержки друзей, но дела у Арсения пошли намного быстрее, какое-то необъяснимое вдохновение сошло на него. Сюжеты, достойные классика, стали пополнять коллекцию заказанных картин…
