Они с Алиной сидят в зале, пьют вино из белых фарфоровых чашек – в честь примирения. Такова их традиция. Карие глаза жены горят огоньком. Вино сделало ее податливой. Его вновь выкинуло из собственных мыслей, на этот раз хрустом под ногами. В коридоре он оступился и раздавил подвеску инь-ян. Его подарок на годовщину. «Что она тут делает? Подвеска – любимое украшение Али».
Мужчина прошел дальше по коридору, в комнату для гостей. Наощупь включил свет. Окна наглухо закрыты. Голый матрас на кровати, ни подушки, ни постельного белья. Его будто током ударило – здесь они занимались любовью, точно так, как ему привиделось, в магазине. Прислушался.
В кладовке захрипел большой морозильник. Они купили его, когда он «всерьез» увлекся охотой. Но агрегат уже долгое время был отключен – убивать беззащитных мелких тварей он посчитал оскорбительным.
Он открыл дверь кладовой, распахнул морозильную камеру и увидел ее: каштановые волосы растрепались, но мягким волнистым каскадом обрамляли ее неестественно бледное лицо с едва заметной улыбкой. Упругие бедра и тонкие лодыжки стыдливо прикрывали промежность. Это было так возбуждающе, что Олег облизнулся. ⠀
– Аля! – выдохнул мужчина. Его память наконец ожила.
…Он пересел поближе и стал целовать кончики ее пальцев. Алина отпрянула от него, тяжело вздыхая:
– Не сегодня, Олег. Мне нужен перерыв после твоих выкрутасов с той девицей. Она лапала твой член, а ты – ее грудь.
– Большего не было, – Олег не сдавался и легонько приобнял Алину, расстегивая верхние пуговки ее блузы. ⠀
Жена отпихнула его и выбежала из зала:
– Не трогай меня, я не хочу! – кричала она из кухни.
– За то я хочу… – муж взял со стола бутылку и направился за ней.
Олег вынул труп жены из морозилки. Накинул на белые холодные плечи пеньюар, найденный в спальне и кое-как разместил тело в ванной перед зеркалом. Включил теплую воду, смыл с ее губ и лица иней. Он увидел ее любимую темно-красную помаду, стоящую на трюмо. Накрасил бледно голубые губы женщины. Несколько раз провел помадой по стеклу ванны и посмотрел в зеркало на результат.
– Вот видишь, какой ты можешь быть загадочной и покладистой. Совсем не холодной, а желанной, яркой. Женщиной в красном.
Он поднял жену на руки и отнес в спальню, шепча ей на ухо:
– Я даже девочку для нас позову… Сегодня будет все, как ты хотела.
Марфин колодец
>Татьяна Салтыкова
>@saltykovaiat_
Ветер, завывая, выстуживал княжеский дом. Ярославна, закутавшись в пуховую шаль, стояла у окна, когда в горницу вошла Марфа, её нянька.
– Что это ты сегодня глаза ясные в тёмное озеро обронила?
– Кажется тебе, дитятко.
– Как же кажется, коль целый день слёзы тайком утираешь?! Случилось что?
– Не утаить от тебя, милая, ни радости, ни беды, – ответила Марфа.
– А ты и не таись, поведай свою кручину. Чай, не чужие. Ты мне вместо матушки. Дозволь добром ответить на твою ласку.
Слова Ярославны пролились на раненое сердце няньки елеем. Ничего бы не сказала старая, да беда иссушила душу и нет сил молчать. Марфа подошла к изразцовой печи, приложила руки, согреваясь, посмотрела в глаза воспитаннице и сказала:
– Девонька, сама напросилась. Хочешь – верь, хочешь – не верь, а вот тебе мой сказ.
С той поры многие реки свою воду потеряли. Да только помню всё, будто вчера случилось. Родилась я на Днепре. Домов в деревне было много, и крепких хозяйских дворов немало. Наша семья тоже справной была. Все трудились, забывая про отдых: и родители, и дети. А было нас три сестры, я старшая. Матушка нас жалела, никогда голосом верх не брала. А тятенька крутой нрав имел. Если что не по нему, то и вожжами огреет, не посмотрит, что дитё перед ним. Боялись мы его сильно. А потому и послушание перед родителями держали.
