– Ты… – он поправил очки, – ты знаешь, что за повреждение корпоративной собственности…
– Получишь бонусные баллы, если доложишь? – Элитра встала. – Беги к директору, ботаник.
Парень покраснел, но не отвёл взгляд.
– Меня зовут Виктор. Виктор Хейл. Ты новенькая? Здесь все первокурсники проходят…
– Не интересует. – Она шагнула, направляясь к табличке «Общежития. Сектор G».
Она поправила рюкзак, пальцы наткнулись на шершавую ткань с вышитым медвежонком. Память вспыхнула ярко: отец, вручающий подарок на шестилетие. «Он будет тебя защищать», – сказал он тогда. Теперь медвежонок слеп – глаз-пуговиц больше нет, она в ярости вырвала их после инцидента с робо-няней.
Толпа учеников обтекла её, как вода вокруг камня. Роботы-носильщики с эмблемой Нуртек скользили между людьми, их суставы скрипели. Для Элитры каждый скрежет был ножом по барабанным перепонкам.
– Свежие кальмары в кляре! Горячие вафли с натуральным мёдом!
Автомат-повар вытянул манипулятор, предлагая блинчик с ягодами. Элитра ткнула в экран меню, выбирая опцию «натурпродукт». Чек высветил сумму, когда она уже откусывала край. Кислота черники взорвалась на языке, смешавшись с горечью воспоминаний.
Рядом пристроился парень, скорее всего тоже первокурсник. Он ел то же самое, аккуратно собирая крошки сахарной пудры. Элитра изучала его краем глаза: чистые ногти, идеальная прическа, отсутствие шрамов. Богатенький птенчик из инкубатора?
Они жевали молча. Ей нравилось, что он не пытался заговорить, не пялился на её рваные джинсы или проволоку, стягивающую косу.
Вдруг часы завибрировали. Над запястьем всплыл голографический портрет матери – та же прическа, та же натянутая улыбка, что и десять лет назад. Элитра ударила по проекции, рассыпав её на пиксели. Парень поднял бровь, но продолжил есть. Он не видел, кто звонил – часы показывали информацию под определенным углом видимый только глазам владельца. Ей было всё равно кто звонит. После двух побегов из дома мать перестала быть тем, кому можно доверять. Отец… Отец хотя бы не притворялся, что всё в порядке.
Над эскалатором вспыхнула реклама: робот-няня качал кроватку, голос за кадром лился медом – «Нуртек: Ваш ребёнок в безопасности!»
Элитру ударило воспоминанием. На миг платформа поплыла: детский смех Дарвиса, белый потолок их старой квартиры, визг матери. Синие пластиковые пальцы няни, сжимающие горло брата – нежные, как в рекламе, но неумолимые. Десять лет стёрли запах детской присыпки, но не хриплое бульканье, вырвавшееся из его крошечного горла…
– Ты в порядке?
Парень из кафе стоял рядом, держа недоеденный блинчик. Элитра отшатнулась, натыкаясь на холодную стену. В её глазах ещё плясали тени: синие пальцы теперь сжимали её собственное горло.
– Группа 17-Б, пройдите к транспортеру! – прогудел динамик, разрывая кошмар.
Платформа опустела. Робот-уборщик скрёб щётками пол, стирая следы их присутствия. Элитра швырнула смятую тарелку в урну – пластик звонко ударился о дно. Парень аккуратно сложил свою обёртку, словно готовя её к перерождению.
Она двинулась к арке с надписью «Академия Прометей», стиснув зубы. Каждый робот здесь был детищем Нуртек – корпорации, выстроившей империю на костях её брата. Их юристы назвали смерть Дарвиса «технической погрешностью», их кредиты купили молчание родителей. Отец оправдывался, ломая руки: «Мы хотели дать тебе будущее». Мать молчала. Всегда.
