– Это как раз поправимо, – промолвила она. – Ты, по крайней мере, знаешь, где остались твои друзья. Значит, всегда можешь туда вернуться.
– Вернуться, как же! – проворчал я.
– А вот что касается твоего отца, то где он, кто он – не знает никто.
– Мама знает, – предположил я.
– Ты будешь удивлен, – заметила она, – но этого не знает даже твоя мама.
– Так не бывает!
– Еще и не так бывает… Послушай, малыш, а чердак у вас в доме есть?
– Угу.
– Не «угу», а «oui, mademoiselle»[7]. Обожаю чердаки! Паутина, сундуки, старые игрушки… м-мм! Клёво! – она даже зажмурилась. – А нельзя ли мне к вам на чердак?
– Там же ничего интересного, – сказал я с сомнением.
– Это для тебя ничего, – возразила она. – А я уж найду.
И мы полезли на чердак.
Попасть туда можно было двумя способами: со второго этажа по винтовой лестнице и с улицы – по приставной. Нет нужды объяснять, что мы воспользовались последним способом. «Привидения есть?» – деловито осведомилась тетя Оля. «Н-нет… не знаю», – сказал я. «А ты боишься привидений?» – «Чего их бояться…» – «Привидения для того и существуют, чтобы их боялись. Пугать – их основная функция. Или, если угодно, предначертание. Это все равно, как если бы я спросила, ешь ли ты помидоры, а ты бы отреагировал в том смысле, что, мол, чего их есть?.. Тэ-э-эк-с, посмотрим. Дом старый, добротный. Построен из хорошего натурального камня, обшит деревом – в декоративных целях. Дерево – какая-то разновидность дуба… Должны, должны быть гости…» – «Почему – гости?» – «Игра слов. Во-первых, все мы гости на белом свете. А такие, как Консул или, к примеру, я – гости даже в собственном доме. Привидения же, говоря фигурально, на этом свете загостились. Во-вторых, есть очень созвучное английское слово «ghost»…» – «Я знаю». – «… и ни один нормальный звездоход в рейсе не помянет нечисть и потусторонние силы иначе, как используя эвфемизмы. Не то жди – непременно заведется какая-нибудь дрянь, ищи потом в окрестных мирах живого священника со святой водой!» Она смерила взглядом лестницу, поплевала на ладошки и полезла первой, не переставая разглагольствовать. «Однажды на «Кракене»… это такой галактический стационар, ты, наверное, не знаешь… галактический стационар – это такое большое искусственное поселение в открытом космосе, вроде научного городка… появился второй субнавигатор, непроходимо отвязный тип, храбрый до неприличия, а я была третьим субом. Это уж я потом поняла, что чрезмерная отвага вовсе не достоинство, а клинический симптом, нарушение базовых психологических реакций… И вот он, этот храбрец, чертыхался через слово, а первому субнавигатору как-то сказал в том смысле, что, мол, чего это вы всегда так тихо ко мне подкрадываетесь, ровно привидение, я ведь и напугаться могу! Ну, это я излагаю своими словами, у него смешнее прозвучало… Первый суб от такого неподобства дара речи лишился, а я, дура глупая, только захихикала. Нравился он мне, что греха таить, дело прошлое… Ты меня слушаешь, племянничек?» Я честно пытался. Но в данный момент я карабкался по лестнице за ней следом, и ее бронзовые ноги были в нескольких сантиметрах от моего лица. Можно было рассмотреть каждую трещинку на ее сандалиях, каждую пушинку и каждую царапинку на ее икрах, нежную, почти не тронутую загаром кожу в ямках под коленками… а когда я задирал голову, то мог увидеть ее трусики. Узкую полоску белой паутинчатой материи, утонувшую между двумя полушариями, которые жили своей очень активной жизнью внутри распахнувшегося парашютным куполом платья… Так что весь я обратился в зрение, а все остальные органы чувств попросту на время отключились. Только и сумел я, что промычать в очередной раз свое «угу».
