Бунин и евреи - страница 14

, предвзятое направление расследования дела, активное вмешательство либеральной прессы, предлагавшей свои версии случившегося, и судебный процесс, закончившийся 28 октября 1913 г. оправдательным приговором обвиняемого, больше двух лет приковывали к себе внимание российской и мировой общественности. <В анкетном опросе> по поводу оправдания Бейлиса, который московская газета “Русское слово” проводила в нескольких номерах, начиная с 29 октября 1913 г., из писателей, кроме Бунина, на страницах газеты высказались Д. Мережковский, А. Куприн, В. Вересаев, И. Потапенко, А. Волынский^>101, М. Горький, А. Амфитеатров^>102 и др.»^>103, – а также ведущие западноевропейские писатели.

По возвращению в Россию Бунин в несвойственном для него резко-обличительном по отношению к российской власти тоне заявил следующее:

«Не стал бы я говорить о деле Бейлиса, потому что двух мнений о нем в той среде, к которой я принадлежу, не может быть. Но говорить надо. Было бы весьма полезно, чтобы возможно большее число людей высказалось об этом деле <…>. Полагаю, что, к сожалению, возникновение этого средневекового дела возможно было только в России, но все же не русский народ затеял его. Говорю так потому, что, насколько это в моих силах, знаю русский и южнорусский народ, знаю и еврейский, и те взгляды русского народа на еврейский, которые – каковы бы они ни были – все же исключают реальную возможность обвинения в изуверстве. Всем известно, что не с добрым умыслом было затеяно это нелепое обвинение. <…> Можно, в конце концов, очень радоваться исходу этого дела, ибо конкретное обвинение, обвинение живого лица, все же пало и остались одни темные намеки. А ведь известно, как важен для воздействия на сердце человеческое живой образ, представление о живом лице»^>104.

В другом протестном воззвании к русскому обществу – от 1 марта 1915 г., составленном в связи с дискриминационными мерами по отношению к еврейскому населению прифронтовой полосы, инициаторами которого были Л. Андреев, М. Горький и Ф. Сологуб^>105, подпись Бунина имеется. Что же касается сборника «Щит», явившегося знаковым примером коллективного выступления русских писателей против антисемитизма как традиционного кода национального самосознания и культуры великороссов, то в нем Бунин свою позицию в этом вопросе никак не манифестировал. В отличие от Леонида Андреева, Горького, Мережковского, Вячеслава Иванова, заявлявших себя яркими концептуальными статьями, или же Арцыбашева, Гусева-Оренбургского^>106, Алексея Толстого и Короленко, представивших «тематические» рассказы, Бунин ограничился подборкой стихотворений на библейские темы. Ничего декларативно юдофильского в них нет. Стихи на библейские темы – явление повсеместно распространенное в русской поэзии, в том числе и «серебряного» века. Если все же рассматривать эти стихи с точки зрения концепта составления сборника, то они звучат так сказать в «розановском» ключе, как художественно-метафорическое напоминание о том, что все мы вышли из лона Авраамова.

Итак, отметим еще раз тематически важный факт в биографии Бунина: среди лиц, составлявших до революции в России его «узкий» дружеский круг, евреев явно не было. Лишь в «окаянные годы» Бунин по-настоящему тесно сошелся с евреями, чему, без сомнения, в первую очередь способствовали бытовые обстоятельства. В конце 1917 г. Бунины, гонимые всеразрушающим вихрем Революции, перебрались на жительство в любимую писателем Одессу, где «…в годы гражданской войны, как ни парадоксально, бурно расцветает культурная жизнь <…>. Появляются бежавшие на юг от обысков, реквизиций и голода московские, петербургские, киевские журналисты и писатели. Количество газет и журналов, выходящих в Одессе, резко возрастает. Это связано как с появлением столичных гостей и активной деятельностью одесских журналистов, так и с частой сменой властей и непродолжительностью существования по чисто финансовым причинам многих изданий»