Буриданы. Европа - страница 19

У речного вокзала, на стоянке такси собралась длинная очередь, но Эрвин не собирался пользоваться своим правом инвалида – зачем обращать на себя внимание? Он уже привык к свободе и чувствовал себя намного увереннее, чем при отъезде из Таллина. С каждым днем его силы, как физические, так и душевные, росли и, если исключить единственную минуту слабости, в Москве, он мог быть своим состоянием доволен. Сейчас надо было только дождаться такси, поехать на вокзал, отстоять там еще одну очередь, купить билет и перед отправлением позвонить из телефона-автомата по бесплатному номеру 02. «Алло, это милиция? Дяденька, я только что видел, как на дальнем конце причала инвалид упал в воду! Приезжайте скорее, может, его еще удастся спасти!» Имитировать детские голоса он умел, не зря же играл на сцене как в лагере, так и на поселении.

Было раннее утро 3-го мая 1922 года. Таллин еще спал, лишь на Тоомпуйэстее некий трудолюбивый сверх всякой меры дворник подметал тротуар. Но вскоре тихий шорох его метлы был заглушен ревом мотора, все нараставшим, пока из-за поворота не выехал грузовик, в кузов которого набилось множество солдат. Среди них терялся человек в штатском с козлиной бородкой, член ЦК компартии Эстонии и редактор подпольной газеты «Коммунист» Виктор Кингисепп. Ночью шел дождь, колеса прошлись по лужам, и солидная порция грязи брызнула прямо в лицо дворника. Выругавшись, он пригрозил удаляющейся машине метлой, толку от чего, конечно, не было и, вытершись рукавом, вернулся к своей работе.

На грузовике этого маленького происшествия не заметили, машина мчалась, как бешеная, Кингисепп не понимал, куда его везут, суд ведь был еще закрыт, и как вообще можно судить кого-то, кто не прочел обвинительный акт, не встречался с адвокатом, кого еще даже не допрашивали? Кому это знать, как не ему, он же не официант, а выпускник юридического факультета Петербургского университета, наверно, потому эти деятели буржуазного правительства так его и боялись, боялись настолько, что окружили целой ротой солдат. Они сидели и стояли вокруг него, молодые обормоты с винтовками, и прятали взгляд, стеснялись, что ли, наверняка ребята из бедных семей, разве богач даст призвать на службу своего отпрыска, он выкупит его, подмажет генерала или полковника, те ведь тоже люди, им надо одеть жену по парижской моде и отправить на воды, а кто защитит бедняка? Что могут для него сделать мать, сгорбившаяся от непосильного труда, или больная туберкулезом сестра? Естественно, солдаты и должны были стесняться, они ведь везли под конвоем своего заступника – в кузове, в наручниках и на огромной скорости, чтобы он не спрыгнул и не сбежал.

На секунду мелькнул Длинный Герман с презренным сине-черно-белым флагом – не нравится красный цвет, господа буржуи, напоминает о ваших преступлениях? Ну так живите под своими траурными тонами! Кингисепп вдруг почувствовал огромное моральное превосходство над всеми эти пятсами и тыниссонами, которые отобрали власть у немцев только для того, чтобы сесть на их место, на диваны и кресла, замаранные кровью пролетариата. Что можно обойтись вообще без господ, это в их жалкие умишки не вмещалось – люди прошлого, что с них взять. Было сладостно сознавать, что будущее за твоими идеалами, что настанет время, когда на всем земном шаре не будет бедных и богатых…