Лепетова растерянно заулыбалась, попреснела лицом, задумалась, яростно выкусывая заусеницы, и вскоре вышла.
– Пусть помечет икорку, – ухмыльнулся Вадька.
– П-ппапиросыч сейчас п-придет.
– Милости просим! – театрально протянул руки к двери Пашка. – Стрижем-бреем-кровь пускаем!
Зашел Истомин, всмотрелся в лица ребят пытливо, усмехнулся.
– Ну, шо, шо вы так богато хапаете?! – заверещал под ножницами Смычок. – На дворе чай не май месяц, змэрзнет башка-то! – Высунутым из-под простыни зеркальцем он контролировал действия быстрых парикмахерских рук. Истомин, глядя не него, неудержимо разулыбался. Если до этого ученику Смыкову можно было дать четырнадцать, от силы пятнадцать лет, то теперь не более двенадцати. Отсекаемые пряди неуклонно его омолаживали. Присутствующие поняли, чему улыбался военрук.
– Я т-тебя усыновляю! – торжественно объявил Иття и поправил ему смоляной под линеечку чубчик, вытер нос. – А-а-а, си-си н-не хочешь?
С немалым удовлетворением смотрела на свою работу и парикмахерша. Зато при стрижке Итти на лицо ее набежала удрученность, она даже чуть приметно брезгливо приоскалилась – расческа в эти масляные пропыленные патлы могла только вонзаться, а вот сдвинуться с места не имела ни малейшей возможности. Поднятый пласт волос, словно пук медной проволоки, принимал любое положение.
– Ты когда последний раз мыл голову? – спросила она, прикидывая, что же предпринять дальше.
– В п-пятницу.
– Сегодня, что ли? – Она выбрала самый крупный гребень и ножницы посолиднее.
– Т-таа в позату.
Волос с попискиванием стал подаваться.
– Он мопед к весне готовит, – пояснил Смычок, – волосню заместо ветоши пользует.
– О-оо, сколько валенков можно навалять, – подивился зашедший директор густому волосяному покрову на полу, улыбаясь, согнал ногами кучу. – Во, другое дело, – погладил он Витину сальную голову, – а то самурай был какой-то… – Лыков с удальством крутнулся на каблуках и с напускным весельем осмотрел ребят. – Так кто тут недовольство выражает, ребятушки? – Те смущенно отводили глаза в сторону. – За спиной такие дела не делаются, пришли бы ко мне, сказали напрямую, так, мол, и так, уважаемый, нам вот это не по душе. Посовещались бы, подкорректировали действия. А то жалобы строчить да подписи сбирать за спиной небогато умишка надо. Вот ты, сынок, – выцелил он пальцем Вадьку, – скажи мне, чего здесь неправильного? Бесплатно подстригли, наодеколонили, да еще во время урока.
– Мне не идет коротко сзади, – буркнул Вадька, – у меня тогда голова огурцом делается.
– Но это уже компетенция мастера.
– Очень коротко стригут, – заметил Смычок, – под зэка.
– Так вы заказывайте, как вам нравится.
– Ну-уу, послушали нас, в такой-то спешке да фасон соблюсти.
– Спасаемся от вошек, а ловим лишаи…
Виктор похолодел, вот это-то – запросто, и как он не подумал перед тем как высверкнуть, при такой-то гигиене.
– Слышали, товарищи парикмахеры, претензии! Мы вам денежки заплатили как положено, так что не надо спешить, лучше лишний раз приедете, если не успеете, надо работать так, чтобы наши юные клиенты остались довольны.
– Так что же все-таки за послание, а, ребятушки-козлятушки? – он поморщился и потер грудь. Бесшумным видением у двери возник Шпик, в глазах испуг и тоска – опять что-то его питомцы нашкодили.
– Да пошутили мы, Никодим Пап… пардон, Петрович! – принял клятвенную позу Вадька.
– Со скуки, в очереди языками мололи, а Анна Михаловна поверила…
