But. ter. fly - страница 14

Обе держатся молодцами, не ржут – даже улыбки отлично прячут.

– И люди на нас только с недоверием косятся и обходят за пару метров от греха подальше, – продолжает она. – Мол, сейчас много альтернативной молодежи по разводилось, вдруг машину своими мечами разобьют или, чего доброго, укусят… или в лицо начнут орать какой-нибудь новомодный рок, смешанный с индуистскими мантрами.

– А что, такой бывает? – восхищенно спрашивает Лора с лицом человека, чьи блистательные мечты о сияющих мечах только что бессовестно разбили, еще и попрыгали на их несчастных останках, но она героически справляется с такой нечеловеческой жестокостью.

– Да черт его знает, чего только в мире не бывает…, – отмахивается Джулия, а потом резко вскакивает и говорит:

– Давай-ка пройдёмся.

И хоть не физически, но ощутимо тянет Лору за собой. Та косится на стакан с остатками холодного и совсем нежеланного кофе, берет сумку и выходит за Джулией, которая уже закуривает сигару.

Джулия такая легкая, сияющая, как будто кусок солнечного зайчика в глаз попал и аж слеза потекла от интенсивности и неожиданной яркости, а курит, как матрос – думает Лора, которая все свои Бесконечные жизни обходилась без сигар и все это время искренне не понимала, как можно обходиться с ними.

Или пират – радостно отвечает мыслями Джулия и прикрывает левый глаз. Хо-хо! И вслух говорит:

– И бутылка рома!

– Какой Рома?

– Пока никакого, но вдруг скоро объявится какой-нибудь Рома, – пожимает она плечами и тащит подругу за собой.

– Ты хотела о чем-то серьезном поговорить? – прерывает долгое молчание Лора. Она знает, если Джулия долго курит, значит, думает, как начать говорить о важном. Однако Лору угнетает настолько долгий негласный подбор правильных слов.

– Да, о двадцать первой.

– Ну конечно, о чем же еще можно так громко молчать, – слегка улыбается Лора.

– Не выходит нихрена, вот что.

– Ну в смысле не выходит? А мне кажется, что все выходит, ты себя видела? С тобой пойди не выйди. Тем более из этой реальности в лучшую. Я бы за такой то ли феей, то ли лешим с удовольствием пошла бы куда угодно. Видно же – куда бы ты ни вела, там наверняка штампуют прекрасных, как невыразимый ужас бытия, чудовищ.

– Так ты однажды и пошла, – улыбается Джулия. – И вот мы вместе теперь две то ли феи, то ли лешие. Все шарахаются. Загляденье. Но я не об этом, – она резко сворачивает на дорогу, ведущую в центр, в сторону Александрплац, по правую руку оказываются рельсы.

– Я о том, что выводить-то я вывожу тех, кто просит о помощи и Смысле. У кого-то даже жизнь меняется, и отката не происходит в автопилотное состояние. Но…

– Но? – подхватывает Лора.

– Но этого мало. Многие, кто вроде просит о помощи, все равно не Видят. Не Слышат. Не Воспринимают. То есть да, краем сознания регистрируют присутствие Духа поблизости, но закрываются на все щеколды. Осознанно выбирают не смотреть даже в замочную скважину двери, за которой распахивается мост в Неизвестность, Высший Смысл и собственную Память. Зачем только зовут, если от Бессмертия отскакивают, как от смачного поцелуя троюродной прабабушки? Я не понимаю. То есть мозгом-то, конечно, понимаю все, но всем своим Существом – нет. Как Дух может не реагировать на Дух? – Джулия идет и активно жестикулирует, чуть не сбивая дорожные знаки и редких несчастных, которые пытаются из-за спины её обогнать.

В одного особо шустрого, но не особо маневренного все-таки прилетает ее рука, на что тот айкает, а его спутник укоризненно говорит: «Я тебе повторяю, Ром, что ты носишься, как паровоз, и всех сбиваешь. Вот тебе и перст кармы прилетел в нос». На что Рома недовольно бурчит что-то не особо внятное, но по интонации похожее на «не в нос, а в глаз, вообще-то… и не перст, а персты. Все шесть, ой, то есть пять, конечно же пять…».