Особенным развлечением было собирать по округе валявшееся в огромном количестве оружие. Ну, у пацанов-то понятная мотивация – пострелять тем, что стреляет, покидать в костер, что взрывается, а остальное – в металлолом. Но за тем же металлоломом и другие охотились, те, кто постарше. И команды специальные – и за «металлоломом», и за охотниками. Кончилось все безобидно – в те времена пыльный переулок другим, не трамвайным концом, упирался в заболоченную низину, в которой остался подбитый танк. И пацаны решили сдать в металлолом… ствол. Стащили у отца полотна для ножовок и принялись пилить. Команда «охотников за охотниками» пару недель наблюдала, но потом сжалилась и вывезла танк на тягаче.
Пацаны ходили в школу, статный их отец – в неизменной, теперь уже милицейской форме – на работу. Селянка потеряла уже своё девичье очарование, стала больше похожа на коренастую тетку и время свое, по завершении строительства, посвящала саду – выращивала там цветы и продавала их потом на стихийном рыночке у трамвайного круга в двух остановках, покупая на вырученные деньги какую-нибудь обновку для парней или малышки. Он, как милиционер, слегка ворчал, но не препятствовал. Да и сад любил, только по-своему – ему очень нравилось ухаживать за яблонями, обрезать ветки, подвязывать, прививать. И он, как ребенок, грустил, когда под тяжестью яблок ствол дерева вдруг трескался вдоль.
Представляете, да? Я потом видел это в отцовском уже саду. Вот, в полуметре от земли, основной ствол дерева расходится на два под острым углом. Если вдруг от места, где они соединяются, пойдет трещина, – пиши пропало. Не остановить. Будете лечить, заливать варом или садовым цементом, скреплять скобами. Кончится тем, что один ствол придется потом выпилить. И не факт, что второй после этого выживет. Да.
«Не зарастет на сердце рана,
Прольется чистыми слезами,
Не зарастет на сердце рана —
Прольется пламенной смолой».
На Нинке женился старший. Младший поступил в университет и встретил там свою любовь. Разъехались, и дом, вроде, и не такой уж большой, вдруг стал огромным и опустел. Постепенно дело пошло к появлению внуков, и тогда…
Четвертый ребенок появился у них за полгода до появления первого внука.
Вот об этом я уже могу рассуждать со своей высоты. Знаете, вы еще молоды, сильны, любите друг друга по-настоящему. (Это становится как-то само понятно. Вот, вроде, живете, целуетесь, спите вместе… год, пять, пятнадцать. А потом понимаете – по-настоящему. Думаете, приврал, про пятнадцать-то? Ничуть. А в том городе другого измерения – и того больше). Да, так вот и приходит тогда к вам это решение – родить еще одного, позднего ребенка. Совершенно осознанное, не спонтанное, настоящее решение. Чтобы любоваться им, его росту, успехам. Пожалуй, вот в этот момент можно и сказать, что любовь – она родилась и окрепла окончательно.
Я снова тянусь к твоей пачке сигарет. Обещал ведь, что не буду. Но… То, что произошло дальше, моему рассудку не подвластно. Потому что такого не бывает.
– Бывает. Поверь мне, бывает всё. …Ты обещал не курить… А бывает всё. Бывает, вдруг приходит другая любовь…
– Я не верю. Я вообще не верю в любовь с первого взгляда, – Я судорожно оглядываюсь. Нет, и на этот раз показалось, и тебя за спиной нет. Хотя… Когда тебя нет – ведь я же с тобой разговариваю.
– Повторяешься. Я тебе всегда отвечаю. Бывает.
