Так что можно сказать, что у меня не получилось стоящей карьеры. Но зато я остался честным человеком. И сделал за свою жизнь не так уж мало, но почему-то все, чего я достиг, не котируется у моих потомков. Но надеюсь, время нас рассудит.
В то же время у тех, кто стремился делать карьеру, иногда она удавалась, но были ли счастливы они – вот в чем вопрос. У многих «целеустремленных» ни с того ни с сего возникали, да и сейчас возникают депрессии и чувство неудовлетворенности. Возможно, причины кроются в том, что кто-то, по их мнению, сделал более удачную карьеру. Примером тому могут служить возрастные кризисы в сорок или шестьдесят лет и прочие недуги души и тела.
А зачем мне это надо? В эти кризисные годы я не подводил такого рода итогов – а оценивал их как важные вехи на пути, в активной работе и в познании нового.
Это изучение нового объясняется еще и с тем, что я часто менял работу и направление исследований. Это, в свою очередь, вызывало изменения в восприятии. Так, в сорок лет сменил место работы с Дальнего Востока на Ленинград. В пятьдесят из науки перешел на преподавание в пединституте. В шестьдесят написал учебник по основам естествознания, а преподавание зоологии сменил на преподавание этой новой дисциплины.
В пединституте опять меня судьба испытывала, то есть искушала возможностью делать карьеру. Как всегда, самым обычным карьерным ходом в те времена могла стать партийная стезя. Надо сказать, что немало моих современников купились на эту с виду легкую карьеру. Они терпеливо, а иногда и ревностно выполняли разные партпоручения и, попав в партадминистрацию, цеплялись за эту карьеру и иногда выходили в высшие сферы.
Особенно большие возможности открылись перед ними в перестройку и после нее. Некоторые из них достигли высших должностей уже в наши дни. Но ударная возгонка таких деятелей теперь представляется как имеющая довольно печальный результат для нас, а по большому счету для Родины. Приведу пример, который наблюдал и до сих пор наблюдаю. В соседнем с нами помещении кафедры физиологии биологического факультета пединститута занимался своей диссертацией Игорь. Когда началась перестройка, он вступил в одну из демпартий. Я больше занимался с детьми и отдыхал от партийных дрязг.
Поэтому присматривался к тому, какое демократическое движение наиболее интересно, то есть искал партию, которая была бы ближе к моим представлениям о праве, свободе и справедливости. Я так и не выбрал такую партию, подходящую мне по духу, всего скорее, потому, что демократические партии искусно стравливали друг с другом, а общего фронта они так и не создали.
Время от времени до нас доходили слухи о крутой карьере Игоря, а потом он оказался в самых верхних эшелонах власти. Но что может сделать биолог по образованию в области экономики и отношений государства и монополий? И эта беспомощность непрофессионала видна по результатам работы наших экономистов, политологов и прочих «спецов», вернее, по отсутствию оных. Игорь сейчас раздобрел и еле-еле помещается в экран телевизора. По его внешнему виду можно предположить, что он доволен своей карьерой, но я бы не хотел оказаться на подобном месте. Не уверен и в том, что он искренне может сказать, что счастлив. Судя по его глазам, больших радостей от работы он не имеет.
В результате перестроечных изменений в стране и возникших проблем с договорными работами в 1985 году я постарался ухватить удачу за хвост и нашел работу преподавателя на факультете начальных классов. Читал лекции и вел практические занятия по зоологии и вскоре стал доцентом. Ну чем не крутая карьера. Между тем, судьба опять стала меня искушать карьерным ростом с головокружительными перспективами. Через год с небольшим я вдруг оказался на должности замдекана на нашем факультете. Казалось бы, довольно неплохой трамплин для любителей бумажной работы, многочисленных обязанностей и полубессмысленных отчетов. Ан нет, и это не по мне.
