– Дальше.
– …Предложила выйти в сад, и вы, то есть драгоценный хозяин этого дома, с удовольствием согласились.
– Ну.
– Вы нарвали букет гортензий, а потом сказали, что вам следует ненадолго отлучиться.
– Дальше.
– Дальше вы пошли по дороге в сторону соседнего поселка. Мы вам кричали: «Бриос Николыч! Бриос Николыч! Куда же вы?», но вы так и не услышали нас. Тогда мы позвали Фому. – Гость взглянул на охранника с сожалением, что ему приходится втягивать в эту бессмыслицу и его. – Он побежал вслед за вами и минут через десять вернулся, сказав, что на вас напали…
– Кто напал?
– Я не знаю…
Бриос вперил бижутерию глаз на стол, решая, стоит ли верить рассказу или нет, и все-таки решив, что стоит, опустил пистолет. Почти уже лежавший в закусках гость выдохнул и выпрямился настолько, насколько ему позволило достоинство.
– Николыч, миленький, ну прекрати ты этот фарс, – вмешался Силич. – Сядь, выпей вместе с нами…
– Давай, Силич, свою версию выкладывай. – Бриос покачнулся, сохранил равновесие и приподнял пистолет почему-то в сторону балерины.
– Николыч, может, не надо? – попытался умаслить Силич. – Сядь, выпей…
– Давай-давай, – перебил Бриос.
– В общем, все, что рассказал Сергей Гаврилыч, правда, кроме одного: ты сам поскользнулся на том мосту, – ответил Силич и даже приподнялся, уверенный в своей правоте, и тут же услышал выстрел в воздух. Бриос надулся и выкрикнул:
– Последняя попытка!
– Бриос, ну что ты…
Бриос наставил на Силича пистолет.
– Я… я… – заикал Силич, но вовремя вмешался охранник, стоявший рядом с Ненценым. Он накинулся на начальника, однако накинулся слишком неловко, отчего Бриос Николыч увернулся.
Завязалась погоня. Под визг гостей хозяин рванул от Фомы вокруг стола. Очумевшая от страха балерина опрокинулась со стула, сделала кувырок через голову и встала в покачивающуюся позицию. Пробегавший рядом с ней Ненцен опрокинул ее и упал сам. Он перебарахтался на спину и, чтобы Фома не успел отобрать пистолет, приставил дуло к своей голове. Набравший слишком высокую скорость охранник не успел вовремя затормозить и подбежал смертельно близко. Прозвучал выстрел. Зал замер.
– Ааааа, – крикнул кто-то из гостей и зарыдал.
Фома припал на грудь Ненцену, пытаясь услышать дыхание. После он судорожно принялся трясти начальника за плечи, но все оказалось тщетно.
– Ты что наделал, кретин! – вспыхнул Силич, уже стоявший, как и все, на ногах.
Тягостное молчание охватило публику. Около минуты зрители боялись дышать, ожидая развязки, пока не послышался истерический смех Фомы.
– Да ты… Да ты!.. – задыхаясь, начал Силич. – Да ты, знаешь что!..
Сквозь слезы смеха Фома поднял пистолет и приставил к виску. Громыхнул выстрел, но ничего не случилось.
– Он холостой, – сказал Фома, все еще разрываясь от веселья. – Он холостой!
– А как же?.. А как же Бриос Николыч?!
– Спит! Спит как убитый!
На этом занавес опустили. Зрители неистово зааплодировали, явно довольные разыгравшейся сценой. Чагин же, почувствовав, как его горло стянуло, закашлялся и чуть не вырвал на старушку-соседку. Впрочем, таинственная ли кость застряла в его горле, или подобный образом он отреагировал на пьесу – неизвестно. Первое действие подошло к концу. Антракт.
