Слова текли рекой и исходили из самого сердца. Вика говорила всё это прямо ему в лицо, хотя горло перехватывало от переполнявших её эмоций, не таила собственных чувств, смотрела в его потемневшие глаза. Она причиняла боль Саше своими словами, но произнесла лишь чистую правду, а за правду, как известно, не извиняются. Боль стала их реальностью, и чтобы избавиться от неё, Виктория видела только один путь — разойтись. Его измена стала точкой невозврата для их пары.
Слёзы всё никак не останавливались, Разумовская лишь раздраженно размазывала их по лицу. Сашка молчал. Застыл статуей и молчал, лишь сжатые до побеления кулаки говорили, что Забелин на грани.
— Ты слишком многого от меня хочешь, Саш, — устало вынесла вердикт Виктория, рыдала она уже в полный голос. — Я принадлежу тебе полностью и безраздельно, и того же хочу от тебя. Не хочу и не буду делить тебя с кем-то, даже с воспоминаниями о случайной женщине, что скрасила однажды твой досуг. Ты или мой безраздельно, или чужой. Сегодня ночью ты стал для меня чужим.
— Прошу, не уходи, — попросил Саша тоном, которого Вика никогда не слышала от него. Слишком много отчаяния и потерянности. — Пожалуйста, останься со мной. Я всё исправлю. Прости меня. Давай забудем всё и начнем всё сначала!
— Ты так и не ответил на мой вопрос, Саша, — напомнила Разумовская ему, пытаясь хоть немного заглушить плач. — Смог ли бы ты простить меня, если бы пришла от другого мужика к тебе? Простил бы ты мне мой нечаянный загул?
Она смотрела на него сквозь слёзы, ожидая ответ, а Саша всё тянул. Забелин шумно дышал, а на щеках заходили желваки.
— Ну, что ты молчишь? Отвечай! — её терпение закончилось. — Простил бы ты меня?
— Не знаю, — рыкнул Александр наконец. — Не знаю, довольна?
Вика улыбнулась дрожащими губами, правда на улыбку её гримаса мало походила. Скорее на оскал смертельно раненного животного.
— Так чего ты хочешь от меня, Саша? — выдохнула Разумовская, понимая, что нужно бежать отсюда. Как можно скорее, потому что стоит ей здесь еще немного задержаться, то никуда уже не уйдет. — Я вот тоже не знаю, смогу ли я тебя хоть когда-нибудь простить.
— Я тебя никуда не пушу! — упрямо продолжать он твердить, словно раздраженный маленький мальчишка, у которого отобрали любимую игрушку. Но Вика не игрушка, у неё есть чувства и право выбора, и она никому не позволит играть своими чувствами, даже любимому человеку.
Разумовская вырвала свою руку из его хватки и отрицательно качнула головой. Ей нужно на волю. Сейчас же. Оказаться как можно дальше от него. Забраться в укромное надежное место и зализать раны.
— Не уходи, — продолжал Саша говорить, но Вика обошла его и открыла входную дверь. — Давай поговорим. Мы всё решим.
В ответ девушка судорожно всхлипнула.
— Ты всё решил за нас этой ночью, Саша, — Виктория целенаправленно не обернулась, когда говорила, боялась, что сердце дрогнет, а она должна быть сильной. — Вечером просила тебя остаться, не уходить из дома взвинченным, успокоиться и не обижаться на меня, но ты решил, что какая-то кукла из клуба более достойна твоего внимания.
Виктория тихо закрыла за собой дверь, даже не став хлопать дверью. Зачем? К чему подобный драматизм? Его и так хватало с лихвой… Аккомпанементом её уходу служили полузадушенный крик и удар тяжелого предмета о стену. Вика трусливо бежала от него, потому что знала, что еще чуть-чуть и останется тут, в его квартире, и предаст собственные принципы, но для неё это был путь в никуда. И только дома, в своей старой квартире Виктория дала волю своим слезам и истерике, а потом произошло непоправимое… Забелин оказался в больнице на грани жизни и смерти.
