Бюро темных дел - страница 27

– О Люсьене? Ну еще бы! – просиял математик, обрадовавшись смене темы. – Мы с небольшой компанией приятелей, в которую входит и Люсьен, частенько заседаем в этом местечке. Но должен сказать, он уже пару недель манкирует нашими собраниями.

– У него для этого есть определенная причина?

– Сущая ерунда! Вы же знаете, что бывает, когда в кругу мужчин заходят разговоры о политике. Страсти вспыхивают от малейшей искры. Слово за слово, кто-нибудь повысит голос – и вот уже пожар разбушевался. Обычная размолвка между друзьями, все скоро уладится.

В этот момент мимо них по улице прошел водонос; жестяные кружки на веревках оглушительно колотились в такт шагам о ведра у него в руках. Инспектор, подхватив собеседника под локоть, увлек его в сторону, чтобы их не толкнули и не забрызгали водой.

– Вы хотите сказать, что Люсьен поссорился с кем-то в вашей компании? – уточнил Валантен, отпустив рукав юноши.

– Поссорился – слишком громко сказано. Он всего лишь ввязался в спор с Фове-Дюменилем, репортером из «Трибуны». Этот газетный писака любит всех провоцировать, а споры привык решать радикальным способом – он известный дуэлянт и очень опасен. Что до Люсьена, он человек вспыльчивый и легко поддается на провокации.

– Из-за чего же у них вышел спор?

– Из-за сущей ерунды, как я уже сказал. Они не сошлись по бельгийскому вопросу. Довернь занял сторону бельгийских патриотов, которые желают присоединения к Франции. Он заявил, что для нашей страны это прекрасная возможность укрепить вновь обретенное величие и взять реванш за пятнадцатый год. Фове-Дюмениль, со своей стороны, считает такой подход неразумным и гибельным. По его словам, аннексия бельгийских провинций вызовет огромное возмущение в Европе и отбросит нас на пятнадцать лет назад.

– Нельзя сказать, что он неправ, – заметил Валантен. – Вы слышали последние новости? Царь Николай собрал целую армию у границы с Царством Польским на случай неожиданных событий.

Эварист Галуа пожал плечами:

– Признаться, я не слишком-то разбираюсь во всяких дипломатических играх. По моему скромному мнению, нам вообще не стоит соваться в дела соседних государств. У нас своих забот хватает, еще многое нужно сделать, чтобы дух Июльской революции окончательно восторжествовал на наших собственных землях. – Он непринужденно отсалютовал Валантену, коснувшись кончиками пальцев лба. – А теперь прошу простить меня, дорогой месье Верн, я должен вас покинуть. Если за полчаса я не успею добраться до коллежа дю Плесси, меня отчислят из Нормальной школы[28].

– Вас послушать, так можно подумать, что вы сбежали в самоволку! – хмыкнул Валантен.

Юный математик заговорщически подмигнул:

– Даже не представляете, насколько вы правы, месье. Мало того что этот негодяй Гиньо[29] не дал нам примкнуть к восставшим во время Трех славных дней[30], так теперь он пытается лишить нас права голоса в дискуссиях о новом уставе Школы. Согласитесь, это сущее самодурство и попытка повернуть вспять ход истории! Я дерзнул объявить о том во всеуслышание, и Гиньо, сей гнусный приспешник Старого режима, посадил меня под арест в общежитии! Напрасно старается! Я мастер устраивать побеги, стены мне не преграда. Однако пропустить полуденную перекличку никак нельзя. – С этими словами юный математик резво продолжил путь.

Валантен проводил его взглядом до поворота на улицу Аррас и лишь после этого разжал правый кулак, чтобы взглянуть на предмет, который он незаметно вытащил из кармана Галуа, когда брал его под локоть, чтобы увести на край тротуара. Это оказалось меню заведения «Три беззаботных коростеля», хитрым образом сложенное, чтобы служить тайным пропуском. На память инспектору сразу пришли ассигнации, которые вандейцы, поднявшие в 1793 году контрреволюционный мятеж, сгибали так, что на них читался призыв «смерть Республике». В данном случае послание было более коротким, но не менее внятным. Сгибы разделили бумажку на несколько частей, в результате чего буквы в названии «Три беззаботных коростеля» сложились в два слова: «без короля». Именно такой символ веры и должен был бы иметь при себе каждый уважающий себя гражданин, замешанный в республиканском заговоре.