Я стараюсь, я правда стараюсь быть стойкой, непробиваемой как сталь для его банальной лести, но он меня пробивает. Наповал сражает. Едва держусь. А в душе уже всё кипит, как лава.
— Жалобы есть?
— Курить хочу…
Глаза закатываю.
— И трахаться.
— До свидания! — дёргаюсь, уже собираясь встать и навсегда покинуть клинику, Вяземский притормаживает.
— Ладно, прости! Шутка. Ляпнул сдуру. Идиот. Бывает. Всё понял, с тобой иначе надо. Хрупкая ты, нежная, ранимая. Что ж, буду по-другому пытаться, если смогу. Я не романтик, Варвара, но любым способом хочу получить желаемое.
Так и думала. Не романтик, а просто наглая сволочь.
Продолжаю, по крайне мере пытаюсь игнорировать этого “романтика недоделанного”, не предавая значение его словам.
— Так, сейчас девочек из лаборатории позову, пусть кровь возьмут.
Поднимаюсь с кровати, а он за руку хватает, крепко сжимая. Бесцеремонно, в упор рубит.
— Пошли на свидание.
— Отпустите меня, — попробую вырваться. Мертвая хватка. Адреналин начинает захлёстывать нещадно, словно на убой.
— Ответ: да, нет?
— Нет!
— Зря! — рыкает, откидывая мою руку грубо. Злится. — Чего ты хочешь? Сколько денег? Назови цену!
— Всего доброго, отдыхайте! А у меня ещё много дел.
— Твои дела — это, блять, я!
Я почти бегом из палаты лечу, а позади слышу глухой удар. Кажется, это была прикроватная тумбочка и она встретилась с мощным мужским кулаком. Надеюсь, осталась целой.
Маша говорила, что, когда я ушла на больничный на один день, уже один раз в палате Вяземского меняли мебель.
Пора начать пить анаприлин…
***
Ненавижу этот час!
Плююсь в уме, останавливаясь возле двери ненавистной палаты с золотой цифрой “1”.
Ладно, Иванова, в конце концов это исчадье не вечно будет здесь лежать. При хорошем раскладе, Вяземского выпишут уже на следующей неделе, когда снимут швы.
Но как же медленно тянется время…
Мне кажется, я уже год с ним цацкаюсь.
И прямо сейчас настал очередной час адского визита.
Интересно, что самый несносный и проблемный пациент приготовил для меня сегодня?
Вхожу, делая вид, что всё моё внимание приковано к рабочему журналу, который от напряжения стискиваю в руках.
Глаза боюсь поднять до последнего, ожидая очередного прикола, как вдруг, неуклюже о что-то спотыкаюсь и чуть не падаю, ударяясь о бортик кровати.
Вместо этого лечу в объятия полуобнажённого, роскошного тела и мягко падаю ему на грудь.
— Не ушиблась, Варвара Дмитриевна?
Мне понадобилось несколько секунд, чтобы опомниться, прийти в себя, и понять, что, собственно, случилось.
— Прилёт точно в яблочко, — прохладный смешок проходится по моим нервам импульсом. Как следует встряхивает. — Пташка удачно впорхнула в мои объятия!
— Всё в порядке, а вы — уберите руки.
Сама вдруг замечаю, что крепко обвила свои руки вокруг его шеи, тесно прижавшись к пышущему жаром торсу Вяземского.
— Ты сегодня злюка или пай девочка, Варя? Мне нравится и то, и другое, люблю разнообразие. И да, — выжидает паузу с насмешкой, — я тебя не держу, это ты сама в меня вцепилась.
Чёрт…
И правда!
Ну что со мной творится в последнее время?
Всё-таки отпихиваю сексуальную махину и почти даже не робею.
Я ведь касалась его… Всем телом почти прижималась и была обвита мощными формами рук, взята в плен кладезя мужской силы, величия и потрясающего запаха морской свежести. Значит, только недавно из душа вышел.
Вяземскому уже можно передвигаться по палате, принимать водные процедуры, избегая попадания воды на рану.
