Плохих пациентов не бывает, бывает лишь ленивый, безамбициозный работник. При желании добиться можно всего! Главное, найти правильный подход.
Пока шла, думала, что же это будет за подход к Вяземскому?
Спать я с ним не собираюсь, потакать всем его некультурным выходкам тем более! Пока что идея одна — игнорировать.
Хотя, может мне повезёт и его поведение действительно выровняется, а всему виной побочки после наркоза.
Ну что ж, Иванова Варя…
Чем задача сложней, тем интересней.
Только с этим бодрящим девизом я нашла в себе мужество не слиться в начале пути, а действовать немедленно и воспитать в себе стержень.
Открываю дверь, и… будто столбом в пол врастаю.
В палате царит полумрак: свет выключен, шторы задёрнуты, здесь господствует атмосфера интима. Не успеваю толком осмотреться, до меня доносятся похлопывающие звуки и хриплые, мужские стоны.
— Варя... Варя... Варечка…
Вяземский тихо произносит моё имя и, лёжа на кровати, энергично дёргает рукой, приспустив чёрные трусы-боксеры.
Боже, а я подглядываю... Будто парализованная приклеилась к косяку двери и вижу, как он... Он мастурбирует.
Сжимает большой и толстый ствол пальцами, с агрессией, двигает по нему рукой, набирая скорость.
Я не знаю, как на это реагировать и что вообще делать. Такое неприемлемо, но я не могу отвести глаз от зрелища.
Это так дерзко, грязно, сексуально.
Ком в горле образуется, ладошки потеют, соски под хлопковой тканью лифчика напрягаются, становясь тверже камня.
Вяземский рычит как зверь и подмахивает бёдрами, жёстко врезаясь стояком в собственную ладонь.
Затем звучит хриплый стон… Я вижу, как его огромное тело, состоящее из титановых мышц, хорошо проработанных и прокачанных, обмякает на кровати.
Он с облегчением, глухо выдыхает, а его орган постепенно расслабляется вместе со своим хозяином....
Красная до кончиков ушей, я заставляю себя немедленно отлипнуть от двери и дать деру.
Он мастурбировал и шептал моё имя. С пристрастием, с одержимостью какой-то. Как не человек, а животное дикое. Дикарь из джунглей!
Я тоже хороша!
Мой пульс зашкаливает, между ног сладко вибрирует, трусики пропитались тёплой влагой.
Мне нужно срочно отвлечься, выпить кофе.
Лучше бы с коньяком…
***
Так, ладно. Ну было и было, что тут такого? Что естественно, то небезобразно. Лучше пусть со своей рукой забавляется, чем со мной. В конце концов, он взрослый мужчина в полном расцвете сил, сексуальная разрядка ему необходима по природе.
В следующий раз лучше постучать. Однозначно! Вот только я, впопыхах, об этом забываю.
Сижу в ординаторской, хлещу уже вторую кружку кофе и не могу избавиться от дурацкого жара, будто сжигающего изнутри всё моё тело.
Вяземский дрочил на моих глазах…
Клянусь, он делал это своей рукой и исподлобья, нагло смотрел на меня.
Как я теперь к нему вернусь? Как ни в чём не бывало?
Заходит санитарка.
— Варюшка, а ты чего тут сидишь? Тебя там пациент обыскался уже, спрашивает.
— Боже мой… — за голову хватаюсь, опять краснея. — Ладно, иду. Не знаешь, он там уже закончил?
— Ась?
Тётя Маша надраивает полы в ординаторской, она немного глуховата, приходится быть попугаем.
— Ну это… Закончил…
— Чего закончил-то? — отрывается от швабры и смотрит с непониманием.
Блин, неважно.
— Ничего. Хорошо, иду.
Значит закончил, раз она так о нём спокойно говорит. Хоть бы трусы надел.
Надо, не надо, а мне приходится вернуться к Илье Сергеевичу и войти в палату с умным лицом, сделав вид, будто абсолютно ничего здесь такого неприличного не было пятнадцать минут назад.
