— Не смотри, — равнодушно пожимаю плечами и отворачиваюсь.
— Умница, — безмолвно говорит Левка, лишь двигая одними губами.
— Вызовите кто-нибудь такси!
— А что, такие бугаи не имеют своей личной машины? — летит ехидное наблюдение сквозь зубы от Яна.
— Какой адрес? — спрашивает наш официант, явно недовольный развернувшейся картиной, но мне сейчас действительно наплевать.
Не Лева затеял эту драку. Все должно было обойтись лишь едкими фразочками и нашим триумфальным уходом под ручку, а теперь не помешали бы носилки, но друг терпит и сам пытается подняться.
— Малыш, я справлюсь, — мой кавалер подмигивает и поднимается, изображая самую наимилейшую улыбку, даже ухитряется найти в себе силы, чтобы меня ущипнуть за пятую точку.
Я нервно хихикаю. Так как сейчас явно начнется второй раунд, а Стембольскому не хватает только кольца в ноздрях.
— Мы уходим, — решительно заявляю и мечу молнии в бывшего. — Надеюсь, ты оставишь всякие попытки лезть в мою личную жизнь, — вскидываю подбородок и демонстративно отворачиваюсь, утаскивая Левку под руку на улицу.
***
Мы покидаем ресторан. Такси подъезжает быстро. Лева открывает дверь передо мной, а сам забирается вперед.
— Лев, а ты разве не со мной?
— Мариш, я не хочу тебя стеснять, еще испачкаю твою одежду кровью, а у тебя сын, мало ли… испугается.
Я согласно киваю. Сашка очень впечатлительный, но, наверное, все же не до такой степени, чтобы испугаться каких-то мелких пятен.
— Не думаю… И потом, может, нам вызвать врача.
— Маленький мой, я, конечно, люблю заботу, но мне еще дома объясняться, почему такой симпатичный дяденька, как я, с разбитой мордой, да еще из-за женщины… — Левка откровенно смеется и потирает ушибленный лоб ладонью. — Поэтому я просто тебя высажу у дома, а дальше к себе.
Дома я оказываюсь через тридцать минут. Тамара Владимировна давно меня ждет.
— Как Саша? — с порога спрашиваю у женщины.
— Мариночка, не переживай, в целом все прекрасно, но…
Я вижу, что ей есть что мне сказать, но Тамару Владимировну одолевают сомнения.
— Говорите, я не обижусь, — ободряюще похлопываю женщину по плечу и скидываю туфли с уставших ног, а затем и кардиган летит в шкаф.
— Мариночка, мальчик у тебя очень хороший, но он не по годам взрослый, и это мешает ему.
— С чего вы взяли? — с легким недоумением смотрю на Тамару Владимировну. — Саше нравится ходить в детский сад, воспитатели всегда его хвалят…
— Мариночка, как давно ты говорила ему нет?
Я теряюсь и даже зависаю на минуту. Отправляю себя в прошлое и перебираю все события с того момента, как сын начал говорить — понятно и сложными предложениями. Не хочется этого признавать, но все рекомендации психологов на моем ребенке не работают, сплошное отрицание и неподчинение. Как бы я себя ни вела и что бы ни говорила.
— Не говорила…
— Сейчас ему пять, — продолжает женщина и тянет меня за руку на кухню, предлагая свежезаваренный чай. — А дальше как ты собираешься справляться?
— Справляться? — переспрашиваю и внутренне ежусь от ее вопроса. — Что вы хотите этим сказать?
Вопрос кажется нетактичным и очень личным, а главное — почему-то никого не интересует, как я одна вытягивала все это время…
— Мне кажется, все просто — жить дальше и продолжать делать все то, что не дало мне упасть на самое дно! — я гордо вскидываю голову.
Тамара Владимировна улыбается и смотрит на меня с нежностью. А я вспоминаю, что в классе бабули не могло быть злых учеников, это не про нее совсем. И, немного смягчившись, отвечаю:
