Он молчит, пристально глядя на меня своими холодными серыми глазами, и этот взгляд будоражит что-то внутри, поднимая боль, обиду и злость. Сердце бешено стучит, отдаваясь в висках, в горле пересыхает. И в этот момент я вспоминаю о фотографии Лёвы, стоящей на рабочем столе и лежащие рядом его рисунки.
Паника охватывает мгновенно. Я быстро поворачиваюсь, стараясь незаметно задвинуть детские рисунки под бумаги, а фотографию сына аккуратно, но поспешно кладу лицом вниз на стол. Моё движение получается неловким и суетливым, будто я намеренно пытаюсь скрыть от него кусочек своей жизни. Но я не хочу, чтобы он узнал.
Он больше не имеет на это права.
— Что-то скрываешь? — его голос тихий, но пронзительно резкий.
— Нет, — отвечаю я, собираясь с силами и заставляя себя посмотреть ему прямо в глаза. — Просто личное.
Он чуть прищуривается, явно чувствуя, что я что-то скрываю, но не задаёт вопросов. Он не имеет на это права! Просто продолжает изучать меня своим пристальным взглядом, от которого у меня по спине пробегает дрожь.
Мы молчим, и в этой тишине воспоминания начинают вспыхивать одно за другим, словно мучительные вспышки старой киноленты…
***
Тогда, четыре года назад, я искала его отчаянно, словно сумасшедшая. После новостей о крушении самолета, после того, как я узнала о беременности, я не могла спать, есть, думать ни о чем, кроме одного: Марк жив или нет?
Антон стал моей последней надеждой.
— Антон, прошу тебя, — я стояла перед ним, едва сдерживая слезы, голос мой дрожал от напряжения и страха. — Скажи, где он? Что с ним после авиакатастрофы?
— Жив.
— Я должна его увидеть, поговорить с ним.
Антон смотрел на меня тяжело, будто что-то знал, но не хотел говорить. Его взгляд был холодным, но в глубине глаз мелькнула странная смесь сожаления и жалости.
— Марк живее всех живых, Ева. С ним всё в порядке, — сказал он ровно, почти отстранённо.
Я выдохнула резко, чувствуя, как колени подкашиваются от облегчения. Слёзы навернулись на глаза, но радость тут же сменилась новой волной боли. Если он жив, то почему исчез? Почему не сказал ни слова? Почему оставил меня с этой страшной неизвестностью?
— Тогда… почему он не выходит на связь? Я должна с ним поговорить, понимаешь? — мой голос сорвался, предательски дрогнув. — Антон, пожалуйста, скажи мне, как его найти!
Он покачал головой, резко прерывая меня.
— Не нужно, Ева. Забудь о нём. Просто живи дальше.
Эти слова больно ударили меня, как пощёчина. Как можно жить дальше, когда каждый вдох причиняет боль? Когда моё сердце разорвано на куски, а душа изранена настолько, что сил нет даже плакать?
— Я не могу так просто забыть! — почти закричала я, отчаяние застилало глаза слезами. — Он хотя бы знает, что я его искала? Он вообще думает обо мне?
Антон взглянул на меня с откровенной жалостью и усталостью.
— Ты получила всё, что хотела, Ева, — его голос звучал жёстко и бескомпромиссно. — Деньги, свободу, новую жизнь. У Марка тоже всё хорошо. Не мешай ни ему, ни себе.
Я замерла, глядя в его холодные глаза. Он поставил точку. Окончательную и жестокую. И я стояла, чувствуя себя совершенно беспомощной, словно выброшенной за борт, брошенной в открытом море без единого шанса на спасение.
***
— Ева, — голос Марка возвращает меня в настоящее. Он смотрит на меня внимательно, но теперь в его взгляде читается нечто новое — недоверие или, может быть, раздражение? — Ты здесь?
