Это все глупости, убеждаю я себя, нельзя этого делать.
Вместо этого я протяжно и глубоко дышу, восстанавливая дыхание.
Мне должно быть все равно. Но почему же так отчаянно колотится сердце? А душу топит обида?
Я думала, что я пережила уже свою девичью влюбленность в Воронова.
Но вот он возник в моей жизни спустя четыре года после расставания. Он возмужал, и больше не похож на героя девчачьих снов.
В интернете стало трудно найти его фото. Между бровей залегла морщинка, свидетельствуя о том, что в его жизни не все было медом после нашего расставания.
Интересно, почему же он бросил футбол и оказался владельцем нашей клиники?
Так странно и непривычно снова собираться на свидание. Я последний раз ходила на свидание – с Вороновым. И было это пять лет назад, подумать только!
После рождения Глеба было некогда, да и рана, нанесенная изменой мужа и его признанием о том, что он не хочет никаких детей, была так глубока, что я и представить себе не могла, что и она когда-то затянется.
И вот спустя пять лет я собираюсь на свидание. Снова.
Правда, сам Никита настаивает, что это никакое не свидание, а просто пойдем кофе выпить.
Если так смотреть на наш совместный выход, то тогда это не так волнительно. И мне даже удается стереть улыбку с лица и унять взволнованное сердцебиение.
Мы живем в одном с ним подъезде, так что это, действительно, мало похоже на свидание: встречаемся с ним на лестничной клетке и идем в ближайшую к дому кофейню. Словно женатики.
Но на самом деле мы – просто занятые люди, работающие онлайн. Время для чашечки кофе у меня есть, только пока сын в детсаду. Не оставлять же его одного дома! А брать с собой в кафе – это отдельное испытание для моей нервной системы. Все-таки трехлетка и кафе совместимы только в двух случаях: в кафе есть игровая комната или мама на сто процентов готова развлекать малыша сама.
Сегодня Глеб первый день после болезни в садик пошел, так что времени у нас с Никитой – на одну чашку кофе, после которой мне уже будет пора бежать за ребенком. Будни разведенки с прицепом – ничего не поделать.
Я сначала – мама. Потом – добытчица, мне нужно работать и содержать себя и ребенка. А уже потом – женщина.
Сегодня, прежде чем спуститься на этаж вниз в ожидании Никиты, я наношу макияж и укладываю волосы. Все-таки первое свидание за пять лет, я и немного волнуюсь.
Кажется, зря.
Никита по дороге к кафе вежливо расспрашивает меня про мои увлечения и про фильмы, которые нравятся.
В кафе он интересуется с улыбкой:
– А это твоя квартира или арендуешь?
– Арендую, – отвечаю быстро.
– Кто у Глеба папа? – начинаются вопросы посложней.
– Мы не общаемся с ним! – Я практически не вру. Нельзя считать за общение его отсутствие в нашей жизни на протяжении четырех лет, и внезапное появление неделю назад.
– И алименты не платит? – любопытствует Никита.
– Нет, папа не знает о ребенке, – сознаюсь, не открывая глаз от рисунка дракончика на моем капучино.
– Мать-одиночка? – и хоть тон собеседника никак не меняется на этом вопросе, меня словно иголками тычут, так становится неуютно и хочется сбежать и снова закрыться в своей квартире.
– Ну да, – признаю вздыхая, – это мое решение. Не хочу, чтобы он знал о ребенке.
– Женатик что ли папаша?
Вспыхиваю:
– Нет! Это мой бывший муж. Я сама подала на развод.
Уговариваю себя, что, наверное, это нормально: ходить на свидание, как на собеседование. Возможно, теперь они такие? Откуда мне знать?
