Хозяйка шаркает следом, умиляясь тем, какие мы все дружные и молодцы. Аж не по себе как-то становится, но я быстро гашу в себе это чувство. Главное, что Ира с Солнцевым опять остались тет-а-тет. Вообще, странно, конечно, почему Ирка до сих пор не кинулась прочь… Или не кинула в него чем-то тяжёлым. Стараюсь дать ей время, всячески отвлекая хозяйку вопросами.
И икону в углу успеваю отметить, и персидский ковёр на стене похвалил раза два, и фото в серванте не обделил вниманием… А входная дверь всё не хлопает.
Пытаюсь Надьке жестами показать, чтобы метнулась в разведку, но она то ли не понимает, то ли из вредности не хочет понимать. Скорее всего, второе. Ну до чего же вредная зараза!
Препарирую её взглядом, мрачно отмечая, что Солнцев недаром к Ирке свалил. В общем, не повезло её избраннику. Не конкретно Тиму, а в целом.
Как следствие, увлёкшись пантомимой, оба пропускаем момент, когда шустрая бабка оставляет нас в комнате одних. Вернее, именинница обнаруживает себя сама. Очередным воплем на весь дом…
— Та-а-ак… Надя!
Клянусь, подскакиваем оба! А потом подрываемся галопом на голос.
На кухне те же лица в сборе. Только Тим почему-то бледный как мел.
— Надя, она целовала твоего жениха! — бабулька обличительно тычет узловатым пальцем в Ирку.
Да быть такого не может. Как он вообще провернул это? Это же… Магия! Между нами при меньших залётах щепки летали только так. Но летит почему-то один веник. В Ирку.
— Ба, только не надо переживать, — пищит тонко Надька, заламывая руки. — Ничего страшного не произошло…
— Надя, они целовались, — воинственно перебивает бабка, попутно нашаривая чем бы ещё поувесистее запулить в прелюбодеев, и повторяет как для умственно отсталой: — Эта потаскушка целовалась с твоим женихом! Ты что творишь, свинья?!
Камень уже в огород Тимофея. И следом проносится снаряд потяжелее — добротная такая кочерга…
— Я люблю её! — вскрикивает Тим. Всё-таки поймал плечом железяку.
— Ты поклялся любить мою внучку, скотина, — грозно скрежещет хозяйка, явно войдя в раж. — Ну-ка иди сюда…
— Ба, они уже уходят, — Надька перепуганной кошкой кидается ей на шею, оставляя для опальных гостей проход к отступлению. И вот им реально лучше сматываться как можно скорее.
Понятное дело, что после такого палева — хрен мне, а не радушный приём. За компанию. Да и Ирке, незаслуженно униженной, в спину которой летят нелестные напутствия, сегодня придётся сделать ручкой.
Хотя не всё так плохо.
Это со стороны Солнцева косяк вдвойне феерический: и невесте наврал, и проблем доставил. А мне-то ничего не мешает цапнуть Надьку за шкирку и провести воспитательную беседу.
Строю морду лопатой и принимаюсь обнимать её на пару с бабкой.
— Крепись, — произношу «сочувствующе», похлопывая Фиалку по плечу…
В одиночестве иду к воротам и, глядя вслед удаляющемуся корыту Солнцева, прокалываю выкидным ножиком два правых колеса на своей машине.
Вот теперь можно возвращаться.
***
Надя
— Солнцев в отставке, я так понимаю? — Склонив голову к моему плечу, сестра украдкой разглядывает намертво прилипшего к нашей бабушке Марка.
Бабуля, несмотря на ситуацию, его на хутор не послала, по дурной башке ничем не настучала, и даже доверила ответственную миссию накапать ей валерьянки. Обложил меня по всем фронтам, козёл столичный! Мало того что он на секунду от бабушки не отходит и выцепить его на разговор нереально, Марк таки придумал повод задержаться. Короче, никогда я так не ждала приезда эвакуатора.
