Она их уводит.
И это, сука, самый яркий ответ на невысказанный вопрос.
Прикрываю веки, зажимая пальцами глазные яблоки, безнадёжно стараюсь не стереть зубы в пыль.
– Сколько ей лет? – вопрос выходит отчаянным шёпотом, а она судорожно качает головой: – Отвечай, Вероника.
Вижу, как слеза срывается с её глаз, и в голос, как безумный усмехаюсь. Провожу руками по волосам, оттягивая их до боли, и поднимаю взгляд к небу.
– Мне пять, – отвечает вместо неё девочка, а я зажмуриваюсь.
Так, сука, сильно, чтобы, блядь, перед глазами всё перестало существовать. Не знаю, сколько так стою, слышу лишь шмыганье рядом.
Она – моя.
Я, чёрт возьми, понимаю.
Моя дочь…
Внутри будто органы кто-то молотит. Яростно размахивает то в печень, то по рёбрам, то контрольным ударом в солнечное сплетение. Прямо под дых, чтобы тут же в полном сознании сойти с ума от невозможности вздохнуть.
Тяну волосы, и титаническими усилиями хотя бы внешне беру себя в руки.
– Идите в отель. На улице холодно. – чеканю не своим голосом, и резко разворачиваясь, двигаюсь в сторону своей машины.
Завожу тут же и выруливаю, сжимая руль до побелевших костяшек. Ещё немного и вырву с деталями.
В мозгу бьёт лишь одно…
Как я мог?! Как я, чёрт возьми, допустил?!
Она так и не двигается, стоит, обвеваемая ветром, прижимает ребёнка к себе и плачет.
Твою же мать, Веснушка.
Твою же мать.
Тру виски, пытаясь принять валун эмоций и мыслей. Бьюсь об подголовник, а легче не становится.
Внутри вулкан извергает обжигающую лаву, и мне, блядь, никуда от неё не деться. В голове не укладывается.
Набираю Егора.
– Один вопрос, – тут же хриплю.
– Что случилось? – мгновенно настораживается он: – Север?
Молчу, пытаясь хотя бы выстроить слова в предложение.
– Вероника забеременела тем летом, когда мы уезжали?!
– Эм, ну да… – обескураженно озвучивает он: – А что?!
– Какого хрена ты мне не говорил?!
– Не твоя же драма, дружище. – её брат явно в шоке: – Чё произошло?!
Не моя драма…
Болезненный хрип с идиотским смехом вперемешку вырывается из горла. Отключаю звонок, а сам рву волосы на голове.
А затем ору.
Истошно ору на всю машину, отбивая по тормозам. Срываю галстук, не представляя, что, чёрт возьми, должен чувствовать.
Кажется, всё сразу.
За окном глубокая ночь, а я уже, как несколько часов не встаю со стула и не отвожу глаз от темноты за окном. Бокал вина, что стоит рядом, не успевает пустовать, но даже оно не помогает мне расслабиться.
Слёз нет, они закончились. Нет ничего, кроме того, что нужно что-то сделать. Только кто бы подсказал, что конкретно.
Рядом лежит телефон со старым открытым номером абонента. Конечно, у него сейчас другой номер, но мне надо хотя бы набраться сил, чтобы выдержать этот разговор. А я уверена, что он состоится.
Ощутила ли я вину, когда увидела в его глазах понимание…чёрт, да.
Я не хотела, но почувствовала.
Делаю глоток кисло-сладкого напитка. Тру лицо, пытаясь расслабить мышцы, но я словно вся задеревенела. А когда телефон оживает уведомлением от неизвестного номера, даже гадать не нужно, чтобы знать кто это.
«Назови время и место, Вероника»
Запрещаю себе плакать и не думая пишу ответ.
«Сейчас?»
Перед смертью ведь не надышишься.
«Я внизу…»
Тут же приходит ответ, и это словно срывает тумблеры. Слёзы снова откуда-то берутся, а горькая усмешка оседает на губах.
«Квартира девяносто восемь, когда я скажу, тогда звони в домофон»
Ответ не приходит, а я, сделав несколько глубоких вдохов, вытираю мокрые дорожки, встаю и двигаюсь к входной двери.
