Обхожу, вставая к раковине спиной к нему, и делаю вид, что убираю грязный бокал. А сама облокачиваюсь руками, прикрыв глаза. Стараюсь ещё немного продержаться. Совсем чуть-чуть, и я попрошу его убраться отсюда.
Только в момент, когда он встаёт позади, я буквально ощущаю это каждым волоском на коже. Чувствую его грудь, что задевает мою спину, и чувствую его тяжёлое дыхание на волосах.
Качаю головой, потому что не хочу реагировать. Рассудок вопит, что я слабовольная дура, поэтому выдохнув, я шепчу.
– Не трогай меня, пожалуйста…
– Я не трогаю, – хрипит он в ответ, но его руки слишком близко к моим, будто он повторяет мою позу: – Я приеду завтра, напиши мне список того, что вам нужно. И… Вероника, тебе придётся однажды меня выслушать.
После этого я лишь чувствую, как он касается пряди волос и тянет носом воздух. Атмосферное давление резко меняется с его уходом, и вроде бы можно дышать.
Правда, вместо этого я окончательно ломаюсь.
Не могу сдержать лавины слёз, что обрушивается на меня. Оседаю на пол в углу кухни и старательно заглушаю собственный плач. Навзрыд и взахлёб.
Я даже не знаю из-за чего. Оплакиваю ли я нас, оплакиваю ли дочь, которая выбрала никчёмных родителей, свою любовь или свою боль.
Вою про себя и кусаю руку в надежде, что это хотя бы немного остудит чёртов спектр этих ненавистных чувств.
Только, напротив, с каждой минутой становится хуже.
Жду, пока всё упакуют, а сам то и дело проверяю телефон. Но от неё, конечно же, нет ни одного сообщения.
Вчерашний разговор он заставил, буквально гореть заживо, а после пытаться прийти в норму, бездумно катаясь по городу вплоть до утра. И только ни хрена это не помогло, легче не стало, а выхода, при котором всем будет хорошо, я так и не нашёл.
Однако вчера я ей сказал правду, ей придётся смириться. Более того, мы обсудим всё, нам нужно только встать на нейтральной передаче. Потому что пока мы то газуем в эмоциях, то тормозим. И ни одно, ни второе не доставляет ей комфорт. А мне хочется, чтобы она…
Выдыхаю.
Этот взгляд, пылающий лютой ненавистью, он вспорол внутри что-то. Потому что я знаю, как могут смотреть эти глаза. Я, мать его, знаю и помню, как они смотрели. Сейчас от того взгляда лишь оттенок глаз, и больше ничего.
Белый вчера чуть душу не вытряс, когда спрашивал зачем мне её адрес. Придумал какую-то ересь, мол, что-то мне от неё нужно, потому что в отеле моём работает.
Телефон, наконец, оживает только входящим звонком от жены, смахиваю экран, осознавая, что дальше игнорировать – это бред.
– Привет, – хриплю, указываю продавцу, что ещё одна корзина стоит неразобранная.
– Руслан, ты где? – явно злится: – Тебя не было всю ночь…Ничего не хочешь сказать?
– Так вышло, – продавец недоумевает, а я уже раздражаюсь, сколько можно пробивать.
– Руслан, – слышу её истеричный смешок: – Ты, кажется, переходишь границы…
Вздыхаю, надо ей рассказать, иначе это превратится в вакханалию.
– Я позже приеду, и мы обязательно поговорим, идёт?
– Я жду! – бросает она и тут же сбрасывает звонок.
Продавец, в конце концов, заканчивает, и я, расплатившись, качу тележку покупок в сторону паркинга. Я не знаю, нужно это им или нет, но по факту собирал всё с пометкой «пять плюс».
Загружаю в машину и еду в сторону её дома.
«Привет. Я буду через полчаса».
Она читает, вижу.
«Мы на площадке»
Приходит короткий ответ.
Давай, Северов, не обольщайся.
