– Ладно, я посвечу с мобильного, – принимает мой вызов Ухтомский.
– Нет, все-таки я вас знаю, – говорит Стас.
– Газовая горелка! – доносится в этот момент из подсобки. – Похоже, вы не в курсе того, что оставил в кладовой ваш муж.
Ухтомский показывается снаружи, держа в руке голубоватый баллон.
– Вы же знаете, как этим пользоваться?
– А я-то тут причем? – складываю на груди руки. – Горелка требовалась вам. Кстати, надеюсь, вы не собираетесь поджечь снегоход.
Стас улыбается, глядя на приятеля.
– Нет, только разморозить некоторые детали.
После этих слов оба мужчины разворачиваются к дверям, а мне вдруг становится не по себе от того, что моя первая любовь вот так и уйдет. Я больше никогда не увижу Стаса. Чтож, я приложила все усилия для того, чтобы он не подумал ничего лишнего. Я просто соседка гениального хирурга и ничего больше.
– Как так получилось, что вы двое обесточили весь поселок?
– Если коротко, то мы спасаем соседа, – поясняет мне Стас.
– И монтажников, – вздыхает Ухтомский. – У которых лапки.
Я уже готовлюсь открыть мужчинам дверь, как с заднего двора раздается истошный крик:
– Тетя Алена!!! Никита!! Он…
Сердце в этот миг обрывается. Что, интересно, могло случиться с моим сыном? Новый приступ астмы?! Только не это! Перед глазами опять проносится вид больничной палаты, реанимация и прочие ужасы.
– Павел?! – вскидывает брови Ухтомский. – Он у вас?
После этого двое мужчин, недолго думая, сдвигают меня с дороги и бросаются в сторону двора, а я стекаю по стенке. Стас не должен увидеть своего сына – не знаю, почему я об этом думаю в то время как меня начинает сковывать ужас: что там с моим сыном? Как мне быть дальше? Наконец все это становится первой и основной мыслью, крутящейся в голове. Я отлепляюсь от стенки и бросаюсь в проход.
Никита, мой Никита! Если не я, никто ему не поможет.
В моем полузаброшенном дворе уже шумно и людно. Выбравшись наружу, я замечаю, что двое аужчин облепляют что-то, похожее на разноцветный ком, должно быть, получившийся из моего сына. Еще незадолго до переезда я купила Никите ярко-оранжевую куртку. Не знаю зачем, но уж точно не для того, чтобы его так хорошо было видно на снегу. Хотела поднять настроение после того как Макар сказал сыну, что он приемный.
И вот теперь настоящий отец Никиты возится рядом.
– Что случилось?! – с этим возгласом я бросаюсь в центр суматохи.
– У вас яма в снегу, – спокойно и даже чуть холодно заявляет Ухтомский.
Стас же сосредоточенно ощупывает ногу Никиты, которого оба мужчины уже оттащили от снежной прогалины.
– Похоже, вы много чего не знаете о своем доме, Алена, – заявляет мне Стас.
– Я вовсе не… – складываю руки на груди с этими словами и тут же вспоминаю о том, что сейчас не самое подходящее время для упрямства. Мой Никита вообще-то лежит на снегу и корчится.
Подбегаю к ребенку и прикладываю ладони к его лицу. На сей раз его состояние не похоже на привычный мне уже приступ астмы. Но несмотря на это я все равно вынимаю заранее заготовленный ингалятор из кармана и протягиваю ребенку.
– Нога, – Стас без слов указывает на штанину сына.
– Что? – зачем-то переспрашиваю я.
– Он попал ногой в яму, – уточняет мой бывший.
Вот черт! Сжимаю лицо Никиты в руках и выдыхаю:
– Тебе больно?!
Парень хмурится и я понимаю, что он старается терпеть – неудобно, видимо, при мужчинах чувствовать себя слабым.
– Скажи как есть! – сильнее надавливаю на щеки ребенка. – Мне можно.
