– Павлик не виноват! – зачем-то вдруг заявляет Никита.
– Я заметил эту яму, но… – признается сын Ухтомского.
– Давай, или к Лизе, – хирург хлопает отпрыска по плечу и смотрит мне в глаза. – Вашим парнем займутся, я обещаю. Отряжаю с вами лучшего, так сказать, кого могу. Сам я свет если не починю, у меня беременная жена замерзнет.
Передергиваю плечами, когда слышу последние слова. Нет, мне совсем бы не хотелось, чтобы у соседа мерзла супруга, тем более находящаяся в таком положении.
– Стас не подведет, – заверяет меня Ухтомский.
Ага! Знаю я, как он не подводит. Ну да ладно.
– Мальчишку помогу до дома донести. Вы пока сумку собирайте.
– Какую сумку? – машинально переспрашиваю я.
– В стационар, – поясняет врач и мне вдруг становится понятно, что Новый год мы будем праздновать в больнице. Становится жалко и Никиту, и себя, и все свои усилия.
Получается, что зря я брала эту муку в долг и дарила блинчики? Зря рубила лапник? Ну что может быть хуже Нового года, на который не удалось зазвать ни одного общего знакомого и года, когда не хватает денег для того чтобы накрыть на стол? Наверное только Новый год в больнице, учитывая то, что в стационар меня собрался доставить мой бывший!
Ну за что мне это?! В это время рядом со мной останавливается Ухтомский и с укоризной бросает взгляд в мою сторону. Я читаю в глазах хирурга упрек: как будто бы я плохая мать, что не бегу прямо сейчас решать проблемы ребенка. Если бы он знал, в чем дело, то не стал бы наверное делать такие умозаключения, но я не могу прямо сейчас взять и все объяснить.
Ситуация кажется мне максимально не подходящей: весь этот раздрай в моем доме, Никита со сломанной ногой, сосед, который оказался другом моего бывшего и выключившийся свет. Поэтому я встаю молча. Ведь не могу же я прямо сейчас объяснить сыну, что мужчина, которого он считал папой на самом деле вообще ему никто.
– Несите, – похоронным голосом сообщаю я Ухтомскому и киваю на сына.
Сейчас я наверное выгляжу не самой хорошей матерью, но я просто не знаю, откуда мне взять самообладание и симпатию к нашим вроде как помощникам.
Когда сосед подхватывает моего сына на руки, я немного прихожу в себя, бросаюсь к Никите, порывистым жестом сдвигаю с его лба шапку и целую парнишку в лоб.
– Все будет хорошо, сына, – сообщаю ребенку.
Потом бросаюсь в свою комнату и отыскиваю там чемодан. Внутрь летит все, что кажется мне мало-мальски подходящим – времени и сил на то, чтобы подумать о предстоящем путешествии у меня попросту нет. После этого я вдруг задумываюсь о том, как выгляжу: старые растянутые на коленях брюки, свитер, заляпанный мукой, волосы собраны в тугую гульку. Остановившись перед зеркалом, я зачем-то распускаю их и смотрю на то, как рыжие локоны рассыпаются по плечам.
Следом на меня накатывает разочарование. Оно, словно волна, накрывает и хоронит под собой, ведь когда мы встретились со Стасом у меня и талия была уже и ноги без варикоза, и глаза блестели как… ну как они блестят у молодых девчонок в девятнадцать лет. Теперь я, что называется, уже отработанный материал. Побитая жизнью и получившая опыт. Не факт, что бесценный, но очень отрезвляющий. И ведь я же думала, что начинаю жизнь заново! Что у меня будет ферма. Больше никаких беспардонных мужчин и разочарований.
Вспомнив об этом, я кидаю еще несколько вещей в чемодан, нарочно выбирая самые удобные. Можно подумать, что Стас останется со мной ночевать в больнице!
