— Да нет… — Дина сжала на животе руки до боли, сердечной. — Из одного, из одного.
12. 12. Дурак
Артур не сомневался, что мать тут в качестве шпиона — собирает информацию, чтобы просеить через сито своего женского пессимизма и передать отцу. После истории с Вероникой говорить с отцом напрямую получалось исключительно на абстрактные темы точных наук. Отец выделил время, в которое сын звонил ему с академическим отчетом. Что ж, думал Артур, это проверка денежных вложений — он и не мечтал, что отец удовлетворится оценками за экзамены, это успехи в музыке его никогда особо не интересовали.
— Ты играешь, потому что мать этого хочет, — сказал отец ему еще лет в двенадцать и добавил уже намного тверже: — И ты будешь играть, потому что мать этого хочет. Понял?
Он ничего не понял, просто подчинился и уяснил наконец, что его желания никого здесь не интересуют. Даже с Америкой родители решили за него сами — поучаствовать в этой авантюре он, конечно, согласился с большой радостью, потому что это был шанс свалить от родителей на безвозмездной основе. Поступи он в университет в Питере, никогда бы его не отпустили жить на съемное жилье. Пусть у родителей и была цель оградить его от общения с теми, кто кладет в зачетку деньги, на самом деле они избавляли его от своего тотального контроля, который порядком достал: туда не ходи, с этими не дружи, а это вообще тебя не касается…
Если бы для побега из родительской тюрьмы требовалось выучить китайский, Артур бы выучил его без проблем. Любить родителей нужно исключительно на расстоянии. Мать, правда, все равно оставалась в тягость со своими звонками — для нее каждый день нужно было придумывать какую-нибудь историю, с отцом держать связь оказалось намного проще. Для начала она случалась реже.
— Пап, ты там сколько на меня памяти аллоцировал?
Отец ничего не смыслил в программировании, но выслушивал все от начала до конца. Если бы не видеосвязь, Артур мог бы подумать, что тот поставил звонок на паузу и занимается своими делами. Нет, просто слушал молча, иногда кивал и всегда сохранял контакт глазами, который Артур очень не любил. Даже на расстоянии чувствовал отцовское давление. Впрочем, оно компенсировалось возможностью получения помощи с домашней работой по первому звонку — днем или ночью.
— Пап, я совсем дурак или это так просто решается? — сканировал Артур задачу и свое решение, чтобы отправить отцу в мессенджер.
И почти сразу получал в ответ:
— Дурак! Есть решение более простое и более красивое. Выбирай любое.
— Они его не поймут, — писал Артур в ответ на сообщение с прикрепленной фотографией исписанного листочка в клеточку.
— А ты сам-то понял? Ты для оценки или для знаний учишься?
— Для диплома, разве нет?
— Совсем дурак, что ли?
— Пап, как ты это все помнишь? Ты же этим не пользуешься?
— Ты думаешь? Думаешь, я не пользуюсь головой?
— Пап, ты же меня понял.
— Понял только, что ты балбес. Отдай профессору мое решение. Просто по приколу… Проверим реакцию.
— Пап, ты меня подставляешь.
— Кто бы говорил про подставы… — пожалуй, это был единственный раз, когда отец намекнул ему, что не простил за Веронику.
Учебные переписки у них бывали частыми. Писать у отца получалось быстрее, чем говорить. Или просто тема учебы не была скользкой. После бегства в Америку ни одного личного вопроса отец не задал, но Артур не сомневался, что мать пересказывает ему каждый разговор, а у отца великолепная память и ничего освежать в ней не требуется. Дополнительных вопросов тоже не возникало — отцу без разницы, с кем сын спит, если это не Вероника.
