C Ближнего Неба - страница 8



рвется сквозь век-волкодав?
Так не хватает полетов
с осиротевших застав…
Если с весной мы моложе,
глубже б вести борозду…
Господи, грешен я тоже —
что же вослед не иду?

Когда бы…

Когда бы жизнь делилась пополам
на «до» и «после» с той библейской песни,
где не Ему воскреснуть – это нам
был выбор дан, и что же… мы воскресли?…
Когда бы точно знать, что за чертой
отъединенья с телом дух хлопочет
и дальше, что с оставшеюся той
и грешною, и трепетной, и прочей
мы продолжаем опыт, то куда
остуженные помыслы потянут? —
Опять путей Господних череда
раскрашенная бьется по экранам,
как бабочка в каленое стекло,
преображая в тлен свободу воли…
Куда бы нас в той яви занесло,
где дух еще не весь на землю пролит —
лишь малая частица, и она,
стесненная, едва коснулась глыбы
камней-страстей, где плавилась вина,
что на себя Он брал – а мы смогли бы?
Природа неизменна – что же нам
тащиться за своей духовной ленью,
скользя по убывающим волнам
как в прорву уходящих поколений —
куда?… Когда бы знать… Так наугад
и лучшие едва проходят мели
отчаянья, расплаты из расплат
за жизнь. Он перешел – а мы сумели?

На виду Углича

Вся история в общем-то – рубль чей
смог бы ножичком к трону скакнуть…
Если б Дмитрий не пал, не в Угличе,
как сложился б российский путь?
Вряд ли будни пошли по-новому —
все бы сыпалось по мордам:
что не пляшется с Годуновыми,
то с Романовыми передам, —
летописец сыграл бы походя,
кабы смел в этой не святой…
В современном машинном грохоте
что-то есть от легенды той.
Принимая, бунтуя, мучаясь,
будто рядом, за дверью, смерть,
нам ведь тоже бежать до случая,
что венчает всю круговерть.
От озвученной царской милости
хорониться б по деревням,
что сапог, что лаптей сносилося —
путь окольный всегда был прям
да и прав, коль не по количеству
побрякушек судить живых.
Чем подальше от их величества,
тем раскованней русский стих.
Что тогда полыхало зарево,
рваный колокол кровью стыл —
в новом облике государевом
вряд ли голову кто сносил.
Оставаться б тому в Михайловском,
да в Тарханах другому плыть…
Не пробиться и мне в Измайлове,
как и Дмитрию не княжить…
Очевидность ли неминучая,
наказанье ли за грехи —
всем воздастся по воле случая,
хоть останутся церкви-стихи.
Что там дальше – увы, не в курсе я
в сонме выдуманных побед
снова сверху. Идет экскурсия
в расстоянье с полтыщи лет.

Сосна у Мандроги

1

С чего все началось? В плену начал
весенний ветер здесь на подкачал:
потребовался миг или века,
когда порыв принес издалека,
а, может быть, с соседнего хребта
песчинку – семечко… Жизнь до того проста:
едва лишь почвой влажною прикрыл —
и крохотный росток, почти без сил
уж тянет к свету трепетную длань,
и первый дождь ему как Иордань
крещенская. Расти, малыш, цвети
на том же озабоченном пути,
где ручейком рождается река,
где вздохом обретается строка
(по высшему стеченью?), а потом
сам наполняй значеньем этот дом,
где был рожден когда-то, где возрос
до первых хрупких веточек, до слез,
вмещая глубь небес, земную ширь
сквозь гул лесной, рокочущую Свирь,
где силою придется отстоять
под солнцем место, как когда-то мать
рванулась всею статью встречь любви
на вечный зов… И ты, малыш, живи…

2

Понесся круг (под чей-то произвол?),
все выше, выше продирался ствол
поближе к свету – вечная война,
иначе не натянется струна
всей рощи мачтовой, о ком пою,
о той сосне, что встала на краю
всех выше, всех раскидистее, всех
обреченней, вроде, на успех,
солисткой затянувшую Псалтирь,
где радужным оркестром вторит Свирь…