Can’t Stop Won’t Stop: история хип-хоп-поколения - страница 8

При мэре Абрахаме Бине могучий Нью-Йорк двигался к грандиозному финансовому краху. Оплакивая былое величие города, журналисты жаловались на разрушенную систему метрополитена и проституцию на Таймс-сквер. Но всё это было ничто по сравнению с масштабным разрушением Южного Бронкса. По словам доктора Уайза, начальника одной из местных клиник, Южный Бронкс стал некрополем – городом смерти [23].

Для того чтобы снять репортаж «Пожар по соседству» для канала CBS, репортер Билл Мойерс отправился со съемочной группой через Ист-Ривер, следуя за пожарной бригадой из Бронкса. Они попали в эпицентр хаоса: люди выбегали из горящих многоквартирных домов на ночные улицы; суетящиеся пожарные разбирали крышу, пытаясь спасти здание; местные дети собирались на крыше соседнего дома, чтобы помочь пожарным направить шланг на горящее строение, они улыбались и были счастливы, оттого что их покажут по телевидению и они перестанут быть невидимыми.

Позже Мойерс вернулся, чтобы запечатлеть мрачные последствия: пожилая миссис Салливан в ожидании грузовика для переезда, который так и не приехал; ее немногочисленные вещи растаскивает молодежь, пока она стоит на крыльце и дает интервью Мойерсу; молодая чернокожая мать в кожаной куртке «черных пантер» и с яркой оранжевой повязкой на волосах описывает жизнь с двумя детьми в сожженном здании; единственное украшение ее холодной комнаты – нарисованный маркером прямо на пустой белой стене список Высшей Математики пятипроцентников[15] («7: Бог; 8: Строй или разрушь; 9: Рождение; 0: Ноль»).

«Почему-то домашние беды парализуют нашу волю, к смерти Бронкса мы относимся не как к катастрофе, требующей немедленных мер, а гораздо менее ответственно. С большим рвением мы решаем проблемы за границей», – заключил Мойерс, выходя из красно-кирпичного здания, почерневшего от гари, сквозь верхние окна которого проглядывало синее небо. Тут камера взяла общий план квартала стофутовых зданий-призраков, отбрасывающих длинные тени на пустую улицу.

«Итак, вице-президент летит в Европу и Японию, госсекретарь отправляется на Ближний Восток и в Россию, а посол ООН путешествует по Африке, – мрачно произнес Мойерс. – Никто из высокопоставленных чиновников не собирается приехать сюда» [24].

За неделю до первой подачи Кэтфиша Хантера в Мировой серии президент Картер в сопровождении государственного кортежа появился на Шарлотт-стрит, в самом сердце Южного Бронкса. Под охраной трех вертолетов и толпы агентов спецслужб он безмолвно смотрел на четыре выгоревших квартала мертвого города.

Даже банды, которые некогда претендовали на эту территорию, – грозные «Тюрбаны» и опасные «Потрошители» – исчезли, будто стертые в пыль историческими силами. Президент шел среди битого кирпича и бетона, разобранных автомобилей, гниющих крыс, дерьма и мусора. За ним плелись министр жилищного строительства и городского развития Патрисия Харрис, мэр Бим и небольшая группа репортеров, фотографов и операторов.

Президент осмотрел разрушения, затем повернулся к министру Харрис и тихо промолвил: «Изучите, какие районы еще можно спасти».

Таким Юг был до реконструкции. Южный Бронкс – поражающее взор сборище руин, мифическая пустошь, заразная болезнь и, как заметил Роберт Дженсен, «скорее состояние нищеты и социального коллапса, чем место на карте» [25]. В 1960-е Бронксом называли только его южные территории, такие как Мотт-Хейвен и Лонгвуд. Но сейчас бо́льшая часть Нью-Йорка к северу от Сто десятой улицы стала новым обширным Югом, до которого можно было запросто добраться на метро. Даже мать Тереза, покровительница бедняков по всему миру, могла бы запросто совершить туда паломничество, не привлекая внимания.