Савва Васильевич и всё его семейство почтительно поклонились
старику.
А тот подозрительно посмотрел на Сашу.
- Отрок кто тебе? – спросил он Морозова.
- Правнук мой: Саша, - объяснил Савва Васильевич, - Елисея,
старшого моего, внук.
- Правнук значит? – переспросил черный старик. – У
французского курафера стрижется правнук-то! И земных поклонов не кладёт. Говорил
я тебе Савва: не доведут миллионы твои до добра!
- Накажу Елесе, - вздохнул Савва Васильевич, - чтоб за
внуками смотрел получше.
- А что говорят, что царевич у тебя ночевал? –
поинтересовался старик.
Саша напрягся.
- Правду говорят, - признался Морозов. – Ночевал, не
побрезговал.
- Не им, немцам, нами брезговать! – сказал чернец.
- То государев сын, - заметил Савва Васильевич.
Старик окинул Сашу взглядом. И покосился на запечатанный
алтарь.
Поморщился.
- Иконы там в алтаре гниют и ризы тлеют! Да что им немцам!
- Не я запечатывал, - вмешался Саша. – Но я распечатаю. А
национальность не кровь, отче. Национальность – это язык, на котором человек
думает. Я думаю по-русски.
Старик хмыкнул, с сомнением покачал головой и величаво
удалился, стуча клюкой по каменному полу.
Сразу после литургии начиналась вечерня, во время которой
ожидалось «падение ниц» и пребывание в оном состоянии в течение минут что ли
сорока. Сашу честно предупредили, и он решил данным мероприятием манкировать,
тем более что рисковал опоздать на дворянский обед. Ибо миновал полдень.
То есть поезд благополучно ушёл.
Обратно он вернулся в карете Морозовых, с извозчиком их же,
но высадили его за углом.
В конце переулка мелькнула чья-то тень. Он и не сомневался,
что его уже ждут.
Строганов встретил внизу, у парадной лестницы.
- Вы следите за мной граф? – поинтересовался Саша.
- Понимаете, в вашем возрасте легко совершить ошибку, за
которую потом придётся расплачиваться всю жизнь, - заметил Строганов, - и мой
долг подданного удержать вас от этого.
- Плохая эпидемиологическая обстановка? – предположил Саша.
- Эээ… - протянул граф, - да.
- Спасибо, что предупредили. Буду знать.
- Впрочем, когда мне доложили, с кем вы уехали, я полностью
успокоился на этот счет.
- Гогель знает? – спросил Саша.
- Я ему не говорил.
- Как у него настроение? Рвёт и мечет?
- Ну-у… Говорит, что вы были обычным мальчиком, а на enfant
miraculeux он не рассчитывал.
Как будет «вундеркинд» по-французски Саша уже выучил.
- Льстит, - прокомментировал он.
- Не совсем, - улыбнулся Строганов. – Григорий Федорович ещё
добавил, что вы были просто упрямым, а стали неуправляемым.
- Я не нуждаюсь во внешнем управлении, граф, ибо сам для себя
являюсь тем ещё тираном. Не развлекаться ездил. Кстати, перенесли приём?
- Да.
- Спасибо! Я в вас не ошибся.
- Я вас провожу до вашей комнаты? – спросил Строганов.
- Спасибо за поддержку, - кивнул Саша.
Гогель ждал на пороге.
- Александр Александрович, где вы были? – с порога спросил
он.
- Где может быть верующий человек в Троицын день? – удивился
Саша. – Службу стоял естественно.
- Зачем надо было для этого исчезать из дома?
- Боялся, что вы не одобрите мой выбор храма, Григорий
Федорович.
- И где была литургия?
- На Рогожском кладбище.
Гогель на минуту потерял дар речи.
- У раскольников? – переспросил он.
- У старообрядцев, - политкорректно поправил Саша. – Надо же
мне было убедиться, что они поминают и папа́, и всё августейшее семейство.
