Азарта нет. Боевой злости нет. “Везерби” в левой руке кажется тяжелее.
С тревогой отмечает, что опять задумался об уходе из “Хантера”. Отставить! Не расслабляться! Не время! Дичь опасная, с такими мыслями недолго словить перо… Или кирпич в затылок… Тем более – пять голов…
Непрошеные мысли все равно лезут в голову.
Ничего придумать он не успевает, Славик дважды легонько толкает в плечо. Бесшумные сигналы давно разработаны:
Здесь!
Логово!
Дверь. Мертво вросшая в земляной пол, но полуоткрытая – пролезть можно. За дверью – тишина и темнота. Что, впрочем, ничего не значит. Они снимают приборы ночного видения, аккуратно убирают в подсумки – в ближайшее время не потребуются. Свет белой ночи откуда-то сочится, они ждут, пока глаза привыкнут. Пора. Славик готовится к броску, поворачивается к Ване. Их поднятые ладони легонько соприкасаются – ритуал, “ни пуха, ни пера” в бесшумном варианте.
Ладонь Славы подрагивает и влажна от пота.
В первый раз всегда так.
Ваня отступает от двери – метра на два.
Славик включает фонарь.
Пошел!
С воплем спятившего каратиста Славик врывается в логово.
И тут же вопль гаснет, вместо него – глухие хлопки выстрелов.
Один, другой, третий – подряд, панически, целиться при такой стрельбе некогда. Рваные хлопья света мечутся за дверью. Ваня напрягается, вскидывает карабин к левому плечу. Внутрь – нельзя, у Славки все пули шальные. Но из двери дичь не выйдет. Живой – не выйдет.
Стрельба кончается вместе с обоймой.
Секундная пауза.
И – крик. Высокий, громкий…
Славкин.
* * *
Ваня ныряет в логово – готовый убивать.
Луч фонаря пляшет по стенам.
В логове пусто.
Только Славка. Отчаянно визжит. В визге – вселенская тоска и разочарование.
Это действительно логово, Полухин не ошибся. Но пустое. Грязное тряпье собрано в некие подобия постелей. Скудные подобия мебели – явно с помоек. И жили здесь – подобия людей. Человекокрысы. Но сейчас нет никого.
С кем же ты воевал, хочет спросить Ваня, но молчит. И так ясно – палил во все стороны с закрытыми глазами. Ваня молчит.
Зато орет Полухин:
– Суки-и-и! Бляди-и-и!! Смылись!!! Услышали, как мы блядских крыс – и смылись! Где-то здесь они… Ничего…
Пихает новую обойму. Та не лезет, перекашивается. Наконец с лязгом становится на место. Славка выскакивает за дверь – искать сбежавшие уши. Его крики мечутся там, в кирпичном лабиринте.
Ваня остается. Хочет кое-что проверить.
Подходит к крысиному ложу, с отвращением щупает грязные тряпки. Второе… Третье… Последнее…
Все ясно. Хочется вымыть руки. Полухин опять ошибся. Тепла крысиных тел тряпки не хранят. Дичь ушла давно… В углу блеснуло. Подошел – бутылка “Льдинки”. Вот это уже интересно… И совсем непонятно. Если только… Он сковыривает пробку и принюхивается – в ноздри бьет аромат сивухи. Да-а… Многое Ваня видел в жизни. Но чтобы дичь свалила с логова, бросив спиртягу… Под ядерной бомбежкой вынесут.
Загадка природы. Еще одна. Но одно понятно – ничего там Славка не найдет.
Ваня ошибся.
Кое-что Полухин нашел.
Или кое-что нашло его.
С какой стороны смотреть…
Славка вернулся в логово странно молчащим. Винтовка в левой руке, в правой – нож.
Нож-ухорез. Короткое кривое лезвие с заточенной вогнутой стороной.
Ваня не понял: неужели нашел? Странные дела…
– Пойдем, – сказал Славка, не объясняя – куда и зачем.
А Ване вдруг никуда не захотелось идти. Точнее захотелось – но не с Полухиным и не в темный лабиринт, ему захотелось наверх, на свежий воздух, и шарнуть вдребезги карабином о первый камень, и идти налегке, долго-долго идти, и чтоб вокруг была трава, и не было темных подвалов, и темных подъездов, и темных лабиринтов, и темных колодцев, и темных людей. Чтоб было светло.
