– Ваше откровение, наверное, нужно понимать, как приговор… мне?
– Ну, почему же приговор?! Вы еще поживете… Правда, света белого вам больше не увидать, но здесь вы еще поживете… Вы мне пока еще нужны… Я бы, конечно, по возможности не беспокоил Вас, но ведь… крысы, какими бы они лабораторными не были, они все равно не знают древнееврейского… – и он расхохотался своим сытым, с издевкой, смехом.
Профессор длинно посмотрел на закинутую кверху гоготавшую голову, резко поднявшись, ударил ногой по стулу.
В то же мгновение охранник скрутил ему руки за спину.
– Ничего у вас не выйдет! – громко запротестовал профессор.
Это, казалось, еще больше рассмешило Идриса: сидя на краю стола, он от удовольствия прихлопнул рукой по колену.
Оставь!.. – хохоча, махнул он охраннику, и тот, оттолкнув профессора в угол, поднял опрокинутый стул и тычком в грудь столкнул Майкла на табуретку.
– Да-а!.. – сытно вздохнул Идрис. – Давно так меня не смешили! – и во второй раз достал из кармана фоночип. Демонстративно повертев его в руках, он как бы для себя проговорил:
– Получится – хорошо… Не получится… пойдем дальше… Ведь… Язык Бога! Ковчег Завета! – и он деланно-спокойно посмотрел на профессора:
– Знаете что это такое? – он показал фоночип.
Тот напряженно подался плечами вперед.
– Эта «крошка», если ее вживить в мозг, умеет считывать нужную информацию… И не только считывать!.. Нас ждет великий Ритуал.
Майкл вдруг съехал со стула и умоляюще пополз на коленях к Идрису:
– Светлейший, прошу Вас, не трогайте меня! Прошу Вас! Ради всего святого! Не трогайте! – и закричал. – Умоляю!
Он осел на пятки, упав головой к полу, заплакал.
Фигура безбрового в камуфляжной форме высилась над ним.
Профессор вдруг поднял залитое слезами лицо и бросился в ноги Идрису:
– Прошу тебя, не трогай!
Тот, брезгливо оттолкнув его, быстро вышел в красную дверь. На пульте появились люди в белых масках и синих халатах. Один из них держал шприц.
… Игла вошла в руку профессора.
* * *
…Профессор, с чисто выбритой головой, лежал на операционном столе, в большой, современно оборудованной «Операционной».
Пять-шесть человек в спецодежде, в масках, выжидающе смотрели на сидевшего поодаль Идриса. Он тоже был в спецодежде. Долгая пауза. Наконец, он встал, повернувшись к стене, молитвенно поднес ладони к глазам и через минуту коротко бросил:
– Начинаем!
В руках хирурга блеснул скальпель…Красная кровавая нить обежала вокруг обритой неподвижной головы профессора… Хирург вскрыл череп, обнажив слизистый живой мозг.
* * *
…Обитатели пещеры сидели каждый по своим углам.
Затаенная сумрачная тишина.
Соломон глянул на Руфь. Ткнувшись лицом в колени, она сидела чуть поодаль от скучковавшихся соплеменников Натурей карто. Почувствовав взгляд, она подняла голову.
Две пары глаз в сумрачном подземелье, всмотрелись друг в друга.
Соломон поднялся, отряхнув штаны, церемонно потрусил ладони и пошел к ней. Десятки, сверкающих в полумраке глаз, уперлись в него.
– Эй, мракобесы, чего нахохлились?! – и съязвил – На-ту-р-яйцы! Вместо того, что бы свою честь защищать, врагам нашим задницы лижете! Думаете, они вас пожалеют?! В первую очередь вас же и сожрут! Потому что никто не любит предателей!
– и он, точно отсекая Руфь, сел между нею и ее соплеменниками, пододвинулся ближе:
– Красивая, как тебя зовут?
Не отнимая лица от колен, она посмотрела на него, и в свете лампы в ее глазах мелькнула легкая улыбка.
