– Слушаю, Светлейший!..
– Как вам моя секретарша? – Идрис насмешливо посмотрел на Майкла.
– Где моя семья?! – как бы пригрозил профессор.
– Прошу вас, расслабьтесь… Ваша семья на своем месте.
В комнату вошла Джина – девушка лет девятнадцати, стройная, в короткой юбке. Она поднесла Идрису серебряный поднос с бутылкой хорошего коньяка и двумя бокалами.
– Спасибо, моя девочка…
– Рада служить вам, Светлейший, – она налила коньяк и на подносе поднесла бокал Майклу.
Тот, вопросительно глянув снизу-вверх, взял бокал и залпом выпил.
– Будем здоровы, профессор! – Идрис сделал легкий глоток, поднявшись, сел на край стола.
Джина вышла.
– Что поделаешь… – нарочито-благодушно начал Идрис. – Таков мир. А мир наш – война… – и с пафосом поднял бокал:
– Война давно объявлена! Государство воюет с государством, народ с народом, религия с религией, человек с человеком и человек с самим собой же! – и как бы дружески поделился. – Разве не так, профессор?.. А все эти науки, искусства, вся эта надуманная культура – все это лишь способы и состояния войны. Все – есть война и ее символы… И скоро в войну вступим мы – неоисламисты!
Майкл держал бокал, не зная, куда его деть.
– Халиф, обслужи господина профессора, возьми у него бокал, – дружелюбно попросил Идрис.
Вампир выбросил бокал в мусорный ящик.
Идрис развел руками:
– Робот есть робот, какой бы он совершенный ни был! Хотя, он может многие вещи… Увеличиться в размере, например… – и тут же нарочито спохватился. – О, да, это Вам уже было продемонстрировано. А вообще, как он вам? Нравится? Уникальнейшая машина! Аналогов еще нет. Но ничего, у Вас еще будет возможность удивиться его возможностям…
Профессор пристально посмотрел на вампира, но не выдержав свирепого взгляда черных круглых глаз, отвел глаза…
Идрис усмехнулся:
– Впрочем, профессор, мы имеем и еще кое-что… Одну секунду, коллега… – он повернулся к пульту управления, нажал несколько кнопок и на стене напротив открылся большой экран. Через мгновение на нем появились кадры с какой-то огромной комнатой или залом. Скорее, это походило на казарму: два длинных ряда коек были строго заправлены черными одеялами и на каждой кровати, словно окаменелые, скрестив ноги, сидели бритоголовые мужчины.
«Камера» наехала ближе, и Майкл невольно содрогнулся: они были безбровы и походили на одинаково сработанных зомби.
Идрис, сидя на столе, слегка подался вперед и громко, в сторону экрана, бросил:
– О, мои великие воины!
Безбровые, секунду выждав и, узнав голос хозяина, разом сошли со своих коек и вытянулись:
– Слушаем, Светлейший!
Идрис с усмешкой посмотрел на Майкла:
– Что, профессор, коленки затряслись?! – и снова бросил к экрану:
– Отдыхайте, мои преданные солдаты.
В ту же секунду безбровое воинство вновь, скрестив ноги, замерло на своих койках.
Идрис выключил экран, с превосходством посмотрел на Майкла:
– Вот это и есть первые солдаты моей будущей великой армии! Мы спасем мир от неверных! Мы спасем мир от всякой нечисти!
Идрис сделал глоток коньяку, в нарочитом раздумье произнес:
«…время любить и время ненавидеть… Время войне и время миру…» – и вздохнул:
– Пророки тоже ошибаются… Я бы сказал по-другому: Не было на земле и дня без ненависти! Не было часа без кровопролития! И не было мгновения без войны!
Майкл исподлобья посмотрел на него:
– Что с моей семьей?!
– Ладно… – вроде бы с чем-то согласился Идрис. – Начну со второго вопроса: «…что с моей семьей…». Но на этот вопрос я вам уже отвечал… Так что на первый вопрос: «…что вам надо…» отвечаю… Я Вас… пригласил потому, что меня интересует иудаизм. Да, да, не удивляйтесь… Я, наверное, один из немногих арабов, тем более палестинцев, которые интересуются этим. Правда, самый первый, кого заинтересовал, я бы даже сказал, захватил иудаизм, это был Великий Мухаммад! Да благословит его Аллах и приветствует! Как известно, этот интерес перерос в новую веру. Так что, как видите, мой интерес не случаен.
