Мама подняла руку с ложкой, а потом стукнула ей о другую ложку, такую же старую, но всё равно куда более довольную жизнью, чем большинство людей на Земле; Перси подумал, что одна из них, вероятно, за чашку здесь.
– Эмили, налей ещё Марте, она любит чёрный чай с лимоном. Джеймс, ты видел когда-нибудь лимон? – она повернулась налево, где сидел её воображаемый друг.
– Мама, ты голодна? – снова спросил Перси. Он был терпелив; он привык.
– Что? – та наконец услышала его, и это показалось Перси небольшим чудом. Но все его надежды разбились, будто сосулька, сорвавшаяся с крыши, стоило маме продолжить. – Марта, ты что, не любишь чёрный чай с лимоном? Вот это досада.
– Мама! – что-то внутри Перси лопнуло, и он, опустившись возле неё на колени, крепко стиснул зубы. В груди болело, и ему хотелось заплакать, но что-то внутри этому противилось, и он с силой ударил об пол кулаком. Мама вздрогнула, но ничего не сказала, как ребёнок, который делает вид, что не замечает тебя, а потом выдаёт себя, потому что забыл или потому, что ты застал его врасплох.
– Джеймс, успокой Перси, а то он опять расплакался, – сказала мама немного озабоченно, как будто проблемы, сидящие у неё в голове, были реальны. Ну нет уж. Реально то, что происходит вокруг тебя, а не эти Джеймсы, Марты, Эмили и другие. Перси на секунду подумал, что сказал что-то важное, но это тут же показалось ему смешным. Конечно, это важно. Это важно для него самого, и это уже делает эту мысль особенной.
Перси сидел, не двигаясь, и слушал, как она стучит ложками, смеётся и разговаривает с выдуманными людьми, будто это Перси тут нереальный. Потом – он не знал, сколько прошло времени – но он встал, вытер лицо рукавом и отвернулся.
Он вытащил из карманов куртки всё, что успел схватить, и это показалось ему настолько обыденным, что он горько усмехнулся, всего на секунду, а потом заставил себя поставить банки в ряд и рассматривать их ещё минуты две, пока не отпустило. Чудес не бывает.
Две банки и один тюбик – больше, чем в прошлый раз. Если бы он не потерял так глупо крупу, было бы три. Щедрый улов.
Каждый месяц фермы по всему миру устраивали Раздачу. На фермах трудились только роботы – тоже синие – выращивали огромных, жирных, накачанных какой-то дрянью животных и пускали на мясо – Перси однажды рассматривал с мамой один кусок, когда она рассказывала, какие раньше были домашние животные – они так и не смогли определить, на кого это было бы похоже. Это были красные банки, их обычно разбирали быстро – но сейчас Перси, кажется, смог урвать одну.
Ещё были овощи или фрукты, и раньше мама всегда отзывалась о них нелестно – но Перси привык к их виду – серые кругляши, изредка похожие по цвету на зелёный или жёлтый – и к вкусу, или, точнее, его отсутствию. Это были зелёные банки – и сейчас у Перси в руках была одна такая.
Ещё были серые, там обычно лежала крупа, такая крупная и вызывающая рвоту только от мысли о том, что придётся это есть. Зёрна были блестящие и упругие, их почти невозможно было приготовить. Эту банку Перси упустил – а она иногда, несмотря на всю свою непривлекательность, спасала ему жизнь.
Ещё были тюбики, и в них обычно было молоко – от него потом обычно сводило живот, и Перси, скрючившись, валялся на полу пару дней, пока не отпускало. Иногда там попадалась соль, но это было очень редко, и Перси подозревал, что её просто однажды туда случайно подсыпали, вот и всё; но всё равно каждый раз он надеялся, что там будет она.
