– Правда? – спрашивает Хорнсби, и я молюсь, чтобы Винни подыграла мне.
Встречаю ее взгляд, ухмыляюсь и кладу в рот картофель.
Она берет салфетку, разворачивает ее и опускает себе на колени, а затем говорит:
– На самом деле, это не такое уж важное уравнение, но оно может помочь космическому аппарату лучше выполнить разворот на триста шестьдесят градусов. Более медленно, чтобы при обнаружении других форм жизни мы могли сделать мгновенный снимок.
– Охренеть, – говорит Поузи. – Значит, ты ракетостроитель.
Поднимаю банку с пивом и прячу за ней улыбку.
– Технически я просто менеджер проекта в НАСА, но, если хочешь называть меня ракетостроителем, я не против.
– Подожди. – Хорнсби отставляет пиво и спрашивает: – Так ты знаешь о Марсе?
– Конечно. – Винни разрезает свой стейк, включаясь в игру. – И мне это нравится. – Вау, да он мягкий, как масло.
– Как думаешь, сможем ли мы когда-нибудь высадить на Марс человека? – спрашивает Поузи.
– Вопрос не в том, удастся ли нам, а когда, – отвечает Винни. Черт, я наслаждаюсь ее игрой. Понятия не имею, чем занимается эта женщина, но точно знаю, что она отлично умеет рассказывать истории. – Видишь ли, – она указывает вилкой на Хорнсби, – мы хоть сейчас можем отправиться на Марс, но все дело в политике.
– То есть, объясни, – просит Поузи. Все парни наклоняются, явно заинтригованные, даже Холмс.
– Ну, мы не станем просто так лететь на Марс, но если, скажем… Россия объявит, что отправляет туда своего человека, тогда через шесть месяцев мы окажемся там, ведь у нас есть для этого возможности.
– Серьезно? Обалдеть, – говорит Хорнсби, а потом кладет в рот кусочек стейка.
– Значит, все дело в политике.
– Ага. А я тем временем поработаю над своим уравнением, чтобы довести его до совершенства.
– Значит, ты делаешь одно и то же? – спрашивает Поузи.
– А разве вы занимаетесь не тем же? – спрашивает она. – Раз за разом повторяете все, совершенствуя свои умения. Чем моя работа отличается от вашей?
– Она права, – соглашаюсь я.
– А что будет, когда ты решишь уравнение? – спрашивает Поузи.
– Потом возьмусь за другое. Но, если честно, у космического аппарата и так хороший радиус вращения. Сейчас я просто отдыхаю, пока на меня не начали давить, если вы понимаете, о чем я. – Она подмигивает, а потом кладет в рот кусочек мяса.
Хорнсби смеется.
– Мне нравится твое отношение к работе.
– Нет, не подумайте, я не бездельничаю и решаю поставленные задачи. Помните эту историю «Картофель на Марсе»? – Она указывает на себя. – Это моя идея. Я протестировала часть почвы, которую мы привезли на землю, и увидела, что у нее идеальный кислотный баланс для выращивания картофеля. Так что мы попробовали – и вуаля.
– Вот это да, – восхищается Хорнсби.
Черт, ну и умора.
– Кто бы мог подумать, что к нам в коттедж заглянет ученый? А ты никогда не хотела полететь в космос? – спрашивает Хорнсби.
– Вообще-то я ездила на тренинг в Техас, но не смогла пройти тренировку в условиях невесомости. Скажем так, для этого у меня слишком чувствительный желудок.
– Ого, тебя что, стошнило прямо в скафандр?
Винни кивает.
– Да, я испачкала весь щиток. Не очень приятные воспоминания.
– А это правда, что космонавты могут мочиться прямо в скафандр? – интересуется Поузи.
– Конечно, – отвечает Винни, и я удивляюсь, откуда она столько знает об этом. Не уверен, что у меня настолько богатое воображение. – Я несколько раз так и делала. Довольно странное чувство, когда тебе приходится добровольно писать в штаны, но все проходит, когда чувствуешь приятное облегчение мочевого пузыря.
