А дальше все происходит так быстро, что кажется нереальным. Диким ночным кошмаром. Жаль, воспоминания о случившемся до сих пор кажутся очень реальными. Каждая фраза, каждая сцена запечатлена в памяти в мельчайших деталях. Навсегда.
Макс хватает меня поперек талии и тащит в коридор. Распахнув окно, забрасывает меня на широкий подоконник и запрыгивает следом.
Порыв ледяного ветра с дождем выбивает воздух из легких.
Стоя на краю подоконника у самого отлива, Макс обхватывает ладонью мою шею. Его лицо так близко, что я вижу свое отражение в его глазах. Ощущаю бешеный пульс на запястье, которым Макс прижимает мои руки к стене над головой.
– Ты свихнулся?! Мы сейчас упадем… здесь высоко, это верная смерть… Макс! Ты слышишь меня?! Мы разобьемся! Макс, ты совсем идиот? Если тебе приспичило сдохнуть, делай это без меня. Отпусти меня! Ма-а-кс!
Кричу ему в лицо, но он не реагирует. Его взгляд то и дело теряет фокус, неровное дыхание оседает на моем лице паром с запахом алкоголя.
– Помогите! – кричу на улицу, в промозглый декабрь, но внизу нет никого, только опрокинутая бурей рождественская елка подмигивает мокрыми огнями. Задыхаюсь от ветра. Слезы и ледяной дождь стекают по лицу. Не могу вырваться, боюсь пошевелиться.
На подоконнике расплывается лужа. Одно неловкое движение – и мы сорвемся вниз.
– Я никому не нужен, говоришь? Никому? А ты, думаешь, нужна?! На фиг мне такая сучка, как ты? Что ты из себя возомнила?! – воет Макс.
Паника сковывает мышцы, зубы выбивают ритм страха, слезы застилают видимость. От праведной ярости не осталось и следа. Только безумный слепой страх, больше ничего.
– М-м-ма-акс, к-к-конечно, я тебе на фиг не н-нужна! И-и-извини, если я тебя обидела. П-пожалуйста, отпусти меня! Я б-боюсь… – Заикаясь, с ужасом смотрю вниз на отмытый дождем асфальт. Ветви дуба совсем рядом, но они слишком тонкие, за них не ухватиться, не спастись. – Я ник-к-кому не скажу. Все будет хорошо, вот увидишь! – клянусь бездыханно.
Макс хватает меня за плечи и трясет изо всех сил. Его правая нога соскальзывает с отлива и зависает над землей.
– Ничего не будет хорошо! Никогда! – Скалясь, смотрит, как дрожит ужас в моих глазах, как тучами сгущаются слезы. Мокрые ветви дуба хлещут по его голым рукам, но он не замечает холода. – Теперь веришь, что я сделаю с тобой все, что хочу? Я же говорил, что бесполезно звать на помощь, никто не придет. Никто никогда не приходит на помощь, – добавляет тихо, но я слышу его сквозь бурю.
– Макс, умоляю тебя…
– Я могу сбросить тебя вниз, сделать тебе больно, опозорить тебя, и никто не вмешается. Никто не поможет.
Он говорит с ненавистью, жгучей и больной, уходящей корнями глубоко в его жизнь. Эта ненависть не связана со мной, но сейчас она вынужденно стала моей, эта ненависть, и хлещет меня по рукам мокрыми ветвями. Грозится отнять у меня жизнь.
Балансируя на краю, Макс отстраняется и кладет мои ладони себе на грудь. Пронизанный бурей, замороженный дождем, он чего-то ждет, и я не сразу понимаю, чего.
А когда догадываюсь…
Ужас взрывается во мне ледяными осколками, прошивая насквозь.
Макс ждет, когда я столкну его вниз. К его смерти.
– Давай же, сучка! Чего ты ждешь?! Сама же сказала, что я никому не нужен. Столкни меня вниз, и тебе нечего будет бояться! – кричит.
– Нет! Боже мой, нет! Макс, давай спустимся, прошу тебя! Все будет хорошо, клянусь! – Заледеневшие губы еле двигаются. Тяну Макса внутрь, чтобы спуститься с подоконника, но он грубо толкает меня к самому краю.
