Вздохнув, Пётр встал, запустил щенка к себе и стал одеваться. Все его мысли были о предстоящем свидании, где судьба отвела ему жалкую роль – роль ревнивца и в худшем случае неудачника, которого отвергли.
– Пётр Петрович, вы куда? – вытаращил сонные глаза Федька, увидев, что барин собрался на прогулку.
– С собакой гулять, лентяй ты эдакий. Не дождёшься, пока ваша милость проснётся, – язвительно ответил Ланской, застёгивая шинель.
– Давайте я, ваше благородие, – засуетился денщик, пряча взгляд.
– Отставить. Помоги лучше Агафье самовар согреть. А я прогуляться хочу.
Морозный воздух освежил голову, и, вышагивая по первопутку, Пётр ощущал, как тяжесть с души отступает. Может, и к лучшему всё? Зачем ему замужняя женщина? Разве их связь сможет продлиться долго? Ходить или не ходить к дому Полетики? Его не покидало устойчивое предчувствие, что государь сегодня обязательно примет по нему решение, а значит, пошлёт за ним курьера…
Щенок бегал вокруг ног, вынюхивая под снегом следы собратьев, а потом вдруг решил поиграть и вцепился маленькими зубками в сапог Петра. Немного опешив от подобного сюрприза, Ланской замер, а потом стал трепать Голди за уши. Тот крутился как юла и пытался укусить хозяйскую руку. Вдоволь навозившись и довольные друг другом, они пришли домой.
За завтраком Ланской принял окончательное решение.
– Вот что, Фёдор, – строго, как всегда говорил он с денщиком, когда хотел, чтобы тот слушал внимательно, – сегодня мне нужно быть в пять часов возле одного дома…
– Какого? – не выдержал тот.
– Я скажу какого, дослушай! – разозлился Пётр, – твоя обязанность сидеть в это время здесь и ждать нарочного. Если приедет курьер от… государя или из полка, ты сразу бежишь ко мне. Понял?
– Понял, ваше благородие. Так куды бежать-то?
– На Садовую, к дому… капитана Полетики. Но… – Пётр замялся, – я буду стоять напротив, у Гостиного. Понял меня? В дом Полетики заходить не надобно. Ясно?
– Так точно, ваше благородие, – лениво кивнул он.
– Ты чего такой сонный? Небось, опять полночи читал?
– Читал, читал, окаянный, – подала скрипучий голос Агафья, наливавшая чай, – все свечи извёл, ирод. Уж сколько раз ему сказывала – економь, а он… жжёт и жжёт, полуночник…
– Смотри, не проспи у меня, – погрозил Пётр, – а то пойдёшь обратно в полк.
– Не сумлевайтесь, ваша милость, я не подведу.
В полку оказалось много дел. Пётр с удовольствием позанимался в манеже с новобранцами. Потом посидел пару часов над рутинными документами. В полк вдруг приехал брат Павел, и они с приятностью провели обед в обществе друг друга. День катился как обычно, но всё время, где-то глубоко внутри Петра будто невидимые часы отщёлкивали минуты, оставшиеся до свидания. Он говорил, ел, проводил занятия в манеже, а часы тикали и тикали, приближая час, ставший уже ненавистным .
До последней минуты Пётр не мог решить, ехать или нет по столь неприглядному делу, но ровно в четыре тридцать он уверенно оседлал Каурку и отправился на Садовую, раздумывая, куда спрятать лошадь, пока будет стоять в засаде.
У Гостиного двора было ещё людно, но купцы уже постепенно закрывали свои лавки, провожая последних покупателей. Извозчики рядом с лавками ожидали нагруженных товарами горожан, и Ланскому пришло в голову пристроить кобылку возле одного из них.
– Послушай-ка, братец, – обратился Пётр к ближайшему извозчику, – у меня к тебе просьба.
