– А давай развеселим её, – загорелась Елизавета идеей, которая внезапно осенила её.
Дмитрий удивлённо поднял голову.
– Это после смерти-то Пушкина? Чего ты придумала?
– Давай ей нового жениха найдём, – села в кровати воодушевившаяся Лиза, – конечно, у неё сейчас траур, но не вечно же она будет его носить. Траур закончится, а жених может и обождать. Вон, Сара говорила, Пушкин её тоже два года ждал.
– Я смотрю, тебе заняться нечем, Лиза. Не думаю, что Наталье понравится твой план.
– А мы ей не скажем. Надо потихоньку подключить Александру. Может, и она жениха найдёт.
Лиза не могла остановиться. Скучная провинциальная жизнь ей надоела. В Ставрополе, где она родилась, было хоть какое-то общество, а здесь из-за долгой осенней распутицы, потом из-за сильных морозов русские помещики сидели, как медведи в берлогах, и неохотно приезжали в гости. Всё это раздражало Елизавету Егоровну, которая выходила замуж с расчётом блистать в новом обществе, а на деле вышло – поселилась в ещё большей глуши.
Теперь, с приездом Натальи Пушкиной, о которой ходило столько сплетен в Петербурге и в Москве, никто из соседей не откажется приехать к ним в усадьбу. И она уже не понимала, чего ей больше хочется – самой блистать на приёмах или устроить судьбу несчастной золовки.
– Да ты не в свахи ли решила податься? – усмехнулся Дмитрий.
– Почему бы и нет? – пожала пухлыми молочными плечами Елизавета, – всё лучше, чем от скуки в этой дыре помирать.
Первыми гостями оказались сосед с сыном – Михайловские Сергей Иванович и Николай Сергеевич, что жили дальше всех от Гончаровых, почти у самой Москвы. Но приехали они не просто по приглашению Елизаветы Егоровны, а, скорее, по просьбе Дмитрия Афанасьевича, желающего продать дальний лес на своей земле. И всё-таки Елизавета Егоровна была в этом убеждена, именно её приглашение с упоминанием вскользь, что у них гостит вдова Пушкина, заставило приехать младшего Михайловского.
Гости прибыли к ужину, когда и Александра, и Наталья, уложившая детей, сидели уже за столом.
Отец, Сергей Иванович, был упитанным, средних лет господином с хваткой, напоминавшей о его происхождении от весьма успешного купца, поднявшегося при Александре Павловиче во время отстраивания Москвы после пожара 1812 года. Сын был, на взгляд Лизы, более симпатичным – не таким скучным, как отец, без конца сводивший разговор к цифрам и расчётам. Николай Сергеевич умел и анекдот рассказать, и по-французски прекрасно изъяснялся, а главное, он не был женат. Этого-то Лиза и добивалась. Слегка подкачал только возраст младшего Михайловского – Николаю Сергеевичу едва исполнилось двадцать, а Наталье уже скоро стукнет двадцать пять. Однако золовка выглядела такой хрупкой в чёрном наряде, что, если не знать, что у неё четверо детей, ей нельзя было дать более восемнадцати лет.
Сама Елизавета Егоровна оделась в праздничное платье, которое купила ещё в Ставрополе – стоило оно больших денег, а продавец уверял, что привёз его из Парижа. Может быть, и так, судя по обилию рюшей и кружев на рукавах. К зелёному пышному платью так хорошо подходили изумрудные серьги и такое же кольцо с крупным камнем. На шею она надела длинные жемчужные бусы и теперь чувствовала себя, по сравнению с бедными золовками, почти королевой, особенно когда старший Михайловский с такой любезностью и восхищением в глазах наклонился к её руке.
