Представление было в самом разгаре. Напряжение в зале витало в воздухе, словно нечто незримое пронизывало пространство между зрителями и сценой. На сцене происходило загадочное и захватывающее выступление, которое, казалось, вызывало у каждого присутствующего неописуемое чувство магии и таинственности. Элизабет Грин, в длинном черном платье, словно парила по сцене, её движения были столь плавными и чарующими, что зрители не могли оторвать взгляд. Каждое её движение, каждая нота, которую она извлекала из своих легких, будто затягивали в другой мир, полный загадок и волшебства.
По бокам сцены горели факелы, их пламя, казалось, двигалось в такт её голосу, добавляя представлению ещё большего мистицизма. Огонь плясал на ветру, раздуваясь всё больше и больше с каждым её вдохом, словно отвечая на магическую силу её выступления. В какой-то момент, когда зрители были полностью поглощены этим зрелищем, пламя неожиданно перебросилось на огромный бархатный занавес, висящий на заднем фоне сцены.
На самом деле, занавес не имел никакого отношения к самой постановке, он был просто частью сценического антуража. Но, когда огонь в миг поглотил его ткань и он начал быстро разгораться, это лишь подогрело интерес публики. Поначалу никто из зрителей даже и не понял, что происходит на самом деле. Все были уверены, что это часть представления – настолько великолепным казалось то, что происходило перед ними. Зрители пришли в восторг, аплодируя и выкрикивая одобрительные возгласы, полагая, что огонь – это продуманный элемент шоу. Занавес полыхал, как будто намеренно, создавая впечатление настоящей мистерии, происходящей на их глазах.
В этом коротком моменте магия, созданная на сцене, казалось, переплелась с самой реальностью.
Огонь разгорался стремительно, словно жадно пожирая все на своем пути. Поначалу зрители думали, что это часть шоу – спецэффекты, искусственный дым, театральный драматизм. Однако вскоре запах горящей ткани, острый и едкий, начал пробираться сквозь сцену, заполняя пространство невыносимым запахом гари. Поначалу это ощущалось как легкий запах жженой бумаги, но вскоре тяжелый смрад осел в зале, вызывая тревогу.
Дым, сначала тонкий и едва заметный, становился гуще, смешиваясь с театральным туманом, который раньше казался невинной иллюзией. Он вился по залу, стекая с края сцены прямо в первые ряды. Пелена клубилась у ног зрителей, ползла по их одежде. Паника начинала медленно просачиваться в умы людей, когда стало ясно – это не часть представления.
Певица, которая еще несколько минут назад исполняла свою партию, внезапно прекратила петь. Ее лицо перекосилось от попыток сделать вдох через завесу дыма. Она кашляла, судорожно хватаясь за микрофон, теряя голос и контроль. Её глаза наполнились слезами, в то время как вокал стал хриплым, отчаянным. Публика смотрела, будто зачарованная, не до конца осознавая происходящее. Словно немой вопрос повис в их умах: это игра или реальность?
С первых рядов доносились удары стульев – люди начали вскакивать с мест, расталкивая друг друга, пытаясь убежать, избежать удушающего облака. Крики и кашель слились в одну какофонию, усиливаясь с каждой секундой. Кто-то в зале закричал о пожаре, и эта паника моментально распространилась на всех присутствующих. Люди метались, сбивая друг друга с ног, стремясь покинуть зал через небольшие проходы.
